Дорога к 17-му году началась с духовной катастрофы
Тверская встреча с о. Георгием Митрофановым, профессором, завкафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии, прошла в день памяти преподобного Максима Грека, святого, в далеком XVI веке томившегося 20 лет в Тверском Отроч монастыре. Приехав на Русь, греческий богослов Максим обнаружил, что, будучи христианами по виду, русские никак не относят свою веру к повседневной жизни, продолжая пороть холопов, брать взятки, распутничать и обжираться. Он обличал тогдашние нравы, в том числе поведение самого царя, в публицистических произведениях. За что и поплатился. Прошло почти пятьсот лет, а воз и ныне там…
ЗАЧЕМ КРЕЩЕНОМУ НЫРЯТЬ В ПРОРУБЬ?
Отец Георгий Митрофанов приехал в Тверь в рамках проекта издания «Стол», посвященного переосмыслению событий 1917 года в России. Церковная составляющая событий тех лет колоссально недооценена. А именно в том, что творилось тогда в душе у народа, кроется ключ к событиям XX века, да и, пожалуй, ответ, почему стало возможно многое из того, что происходит сейчас.
Как получилось, что ведущая православная страна мира, с самым многочисленным духовенством, где было 54 тысячи храмов и 1000 монастырей, где действовало 43 тысячи церковно-приходских школ и закон Божий преподавали в каждом учебном заведении, вдруг решила бороться против Бога? О. Георгий процитировал Петра Струве, который писал: в России не было Реформации и не произошло превращение христианства в методику повседневной жизни.
Народный скепсис к применению норм религии и культуры в обычной жизни был повсеместен. С одной стороны, были высоты святости – но раз святости не достичь, то вере место в храме, во внешних атрибутах типа икон в углу. Воспитывался тип христианина, который как бы не должен быть во всем христианином, чтобы не вызывать насмешек и подозрений.
Еще один русский религиозный философ Семен Франк (кстати, сын раввина, принявший православие уже в зрелом возрасте) писал о страдательной сути русского религиозного духа, которую отторгает здоровый инстинкт народа.
Ему вторил Николай Бердяев: православное религиозное воспитание неблагоприятно для исторической жизни народа, оно мало дисциплинирует жизнь. Есть ослепительные образы святости, но мало сделано для воспитания обычной честности. Личность тонула в коллективизме, обманчиво принимаемом за соборность.
Веками на Руси бытовало двоеверие, сочетание начатков катехизиса с народными обычаями. Собственно, мы и сейчас наблюдаем это. Зачем крещеному человеку лезть в прорубь на Крещение? За этим развлечением в проруби теряется суть праздника, напоминающего нам словами Предтечи Иоанна: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие».
Еще в конце XIX века Победоносцев, обер-прокурор Синода, признавал, что русский христианин знает только «Отче наш», да и тут ошибок наделает. Духовенство в России не получало образование до XVIII века. Только Петр I, велевший записывать неучившихся поповских детей в крестьяне, как-то наладил регулярное обучение. А телесные наказания духовенства продолжались до конца XVIII века. Приниженный человек без образования жалок, но приниженный человек с образованием опасен. Дети и внуки этих поротых священников стали первыми русскими революционерами.
Основным способом передачи христианства было обрядово-бытовое благочестие. Оно работало в традиционной крестьянской жизни, но когда страна начала развиваться и люди стали переселятся в города, работать на заводах и фабриках – они перестали получать христианские ответы на насущные вопросы современности.
В ЕВРОПУ ПО ПРИНУЖДЕНИЮ
Георгий Федотов, русский историк и религиозный мыслитель выделял четыре периода в истории русской Церкви. Самым успешным был первый, домонгольский, когда страна сплотилась Крещением. Однако тогда христианство приняли только внешне. Не появилось богословие, не открылись университеты. На Руси даже ереси не появлялись, потому что всерьез о богословских материях не рассуждали. Лучший способ сохранить благочестие – не думать о Боге вообще. Задумались – и случился раскол. Но, как заметил о. Георгий Митрофанов, раскол произошел не на почве эксзистенциальных богословских вопросов, а на основании чисто внешних признаков.
Монгольский период был для Руси губителен тем, что отторгнул ее от общей европейской культуры, втянул ее в азиатское язычество. Хотя монголы на первых порах дали русской Церкви неслыханные послабления. Так ей везло за всю историю только три раза: при раннем татаро-монгольском иге, при Временном правительстве и при Ельцине. Однако церковная жизнь теплилась лишь в монастырях. Совестливые люди бежали из одичавшего мира в пустыни и скиты, так произошел монашеский ренессанс 14-го столетия.
Но по мере укрепления светской власти голос христиан опять перестал быть слышен. Первая попытка церковного иерарха, святого митрополита Филиппа защитить христианскую позицию закончилась его удушением. Митрополита Филиппа задушил по приказу Ивана Грозного Малюта Скуратов, кстати, тоже в тверском Отрочем монастыре.
XVII век был веком, начавшимся со Смутного времени. Раскол и семь войн, в которых Россия потерпела поражение. Дальше – петровская европеизация и секуляризация, проводившиеся, как у нас принято, из-под палки.
Лишь во второй половине XIX века, после Крымской катастрофы, власть задумалась об истинном просвещении народа. Тогда и появились те самые 43 тысячи церковно-приходских школ. У нас есть данные, как открывались тогда школы в селах Тверской губернии. Количество сельских школ, открывшихся в 90-х годах XIX века сравнимо лишь с количеством школ, закрывшихся в нулевых годах XXI века. Но было уже поздно. 1917 год надвигался, эти грамотные сельские дети не успеют стать хозяевами своей земли и встать на ноги – им суждено погибнуть на фронтах Первой мировой и Гражданской войн, сгинуть в коллективизацию, и оставшимся – пасть в Великую Отечественную.
О. Георгий Митрофанов оценивает октябрь 1917 года (вместе с любимыми им Федотовым, Бердяевым и Франком) как резкую архаизацию, поворот обратно в XVI век (при сохранении современных на тот момент технологий) – к тягловому укладу и беспредельной деспотии. То же «священное русское царство», только полностью сменилась полярность. Низы воспротивились двум векам европеизации. Георгий Федотов писал, что когда сошел слой русских европейцев, выяснилось, что народ с презрением смотрит на Запад, не знает его и боится.
БЕЗДАРНО ПОТРАЧЕННЫЙ КРЕДИТ ДОВЕРИЯ
Сначала мы европейские христианские ценности старались побороть, развязав в Европе «перманентную революцию», потом отгородились от них, затем – участвовали в развязывании новой мировой войны и, победив в ней, несколько десятилетий пытались расхристианивать попавшие в зону советского влияния европейские страны.
Русские религиозные мыслители, высланные большевиками с родины, много думали о том, что придет на смену большевизму. Ничего хорошего они не ждали, предполагая, что после коммунистов Россия может возродиться в неких чудовищных формах.
Федор Степун, мыслитель, историк, социолог, пророчески предположил, что бывшие советские руководители, став капиталистами, будут напоминать карикатурное чучело буржуя из советской пропаганды. Он же писал: в России завтрашнего дня найдется немало элементов для превращения красного фашизма в национализм с православным оттенком. Этому поможет громадный организационный опыт ГПУ, привычка общества делиться на правящих, и тех, кем правят.
Георгий Федотов говорил примерно о том же: большевизм во имя Христа может быть еще более гнусным, чем обычный большевизм.
Наш народ страшно поплатился за свои ошибки. Его, по сути, обрекли на этническое самоубийство. Но поскольку тогда, в 1917 году, русский народ был еще очень многочислен, он за весь XX век убить себя не смог. Однако покалечил сильно.
Тут, конечно, очень подлую роль сыграл тезис про «Святую Русь». Как может быть святым государство? Понятие святости – личное, она достигается путем свободного выбора человека. А тут, получается, ты свят просто по факту рождения, выбора нет.
Слова для нашего человека, пережившего XX век, нечего не значат. Это просто какие-то ритуальные заклинания. И теперь мы видим, как люди, говорившие три десятка лет назад о строительстве коммунизма, вещают про эту самую Святую Русь.
– Страна православных нехристей хуже страны научного атеизма. Это я вам говорю со знанием дела, вижу, кого готовит наша академия, – сказал о. Георгий Митрофанов.
Увы, Русская Православная Церковь очень бездарно потратила колоссальный кредит доверия, выданный ей обществом в начале 90-х. Хотя за эти годы большинство россиян вернулось к привычному русскому двоеверию и гордо называет себя «православными»…
Мария ОРЛОВА
0
