«Кто воевал, о войне не говорят»
Жители Тверской области вспоминают, какими на самом деле были их деды-ветераны
День Победы – это «праздник со слезами на глазах», когда мы вспоминаем своих дедов и прадедов, отдавших жизни за всех нас. Однако с каждым годом ветеранов становится все меньше, и память утрачивается. Печаль сменяется помпезностью: георгиевскими ленточками и наклейками на машинах «Спасибо деду за Победу». А как сами ветераны, пока еще были живы, праздновали Победу? «Караван» запустил эту тему в соцсети, вот обзор комментариев
«ФРОНТОВИКИ СТЕСНЯЛИСЬ НОСИТЬ ОРДЕНА»
Геннадий КЛИМОВ, главный редактор журнала «Умное производство»:
– Реальным участникам войны уже сейчас под 90 и более лет. Их почти нет. Пока были живы окопные ветераны – они никому были не нужны. Когда почти все умерли – такой у нас идеологи патриотический ажиотаж развели. Аж неприятно на это смотреть.
Мне повезло, я еще помню фронтовиков. Они 9 мая у нас в Семилуках под Воронежем не особенно отмечали. Бывало, соберутся в «кильдиме» на вокзале, где райпо торговало кислым пивом из бочек и соленой хамсой. Там всегда было прохладно и пахло солодом и рыбой. Обычно у вокзала с протянутой рукой стоял нетрезвый Петя Шипилов – полный кавалер ордена солдатской Славы. Герой героев! Он у каждого прохожего просил 50 копеек. Некоторые давали. Потом он валялся смертельно пьян в парке в кустах, пока его не находила жена. Орденов Шипилов никогда не надевал. Вообще, фронтовики стеснялись носить награды, такая мода появилась уже много позже, когда они почти все умерли.
Помню, выпьют фронтовики по паре кружек пива, заедят хамсой, закурят самокрутки из газет, набитых махрой, поговорят о самых бытовых вещах и разойдутся.
Молодые же рабочие «третьего» завода по приказу парткома ходили на дачу Башкирцева возлагать венки к братской могиле. После церемонии на траве раскладывались полотенца, доставалась бутылка красного с пасхальными яйцами. Все спиртные напитки тогда делились на белые и красные. Белые – это водка. Красные – это вино. Дети открывали купальный сезон – ныряли с гигантских лоз в оставшиеся от донского разлива старицы. И никто и никогда не говорил о войне, о героях, о победе. Хотя прошло после войны только 20 лет.
Иногда рассказывали старики о жизни в Европе, которую они увидели, о союзниках-американцах, американском оружии, джипах, тушенке и пр. Но это скорее был такой обывательский интерес. Об американцах и англичанах они вообще высказывались с любовью, как о братьях по оружию. Они всегда отдавали долг союзникам. Никогда я не слышал, что они спорили о роли в войне Красной армии по сравнению с армиями союзников. Для них победа была общей.
Сегодняшнюю молодежь с их «спасибо деду за победу», черно-оранжевыми ленточками и антиамериканскими настроениями – они бы просто выпороли ремнем по голому заду. Фронтовики знали, как дело обстояло на самом деле. Их нельзя было обмануть никакой «военно-патриотической» пропагандой.
Даже о поверженных немцах, как ни странно, они говорили с большим уважением. Просто был такой тихий грустный праздник. Они-то знали, что война началась не в 1941 году, как думает нынешняя молодежь, а 1 сентября 1939-го. И закончилась она тоже не 9 мая, а 2 сентября 1945 года. Это потом уже перед развалом СССР идеологи все переврали. Тотальное вранье всегда является прологом перед крушением цивилизаций. Похоже, нашу молодежь продолжают специально вводить в состояние невежества .
«ВРАКИ!» – ГОВОРИЛ ОТЕЦ О ВОЕННЫХ ФИЛЬМАХ»
Вера ТКАЧЕНКО, председатель Тверского областного общества книголюбов:
– Мой отец никогда не говорил о войне. Смотрел фильмы молча и говорил: «Враки!» Все соседи были фронтовиками. Дядя Вася горел в танке и, когда выпивал много, кричал: «Горим!» Пивнушек не помню. Хотя нет, помню о герое Маринеско. Он приходил в старом поношенном пальто в пивнушку рядом с Тишинским рынком. Герой, который сейчас возвеличен, а при жизни был забыт. Мужики его знали. Приносили ему выпить. Он молча пил и уходил. Все знали, что он герой.
«ДЕТИ ИГРАЛИ МЕДАЛЯМИ ВЕТЕРАНОВ»
Екатерина СМИРНОВА, редактор инфопортала www.etver.ru:
– Моя прабабушка даже своим детям не рассказывала, что была в плену, а наградами прадеда играли моя бабушка с сестрами и братьями, в итоге почти все потеряли. У многих такая ситуация, их особо никто не берег. А о войне они никому не рассказывали, да и прадед рано умер. У него остался осколок, он много пил. В итоге осколок вошел прямо в сердце…
«КАПЛЯ ФАЛЬШИ ДЛЯ ЧИСТОГО ДЕЛА – СМЕРТЕЛЬНАЯ ДОЗА»
Сергей ГЛУШКОВ, сопредседатель тверского отделения общества «Мемориал»:
– Мое поколение входило в разум, когда все вокруг еще дышало войной. Покалеченные семьи из вдов и сирот, покалеченные физически и духовно бывшие солдаты ни у кого не вызывали особенного сочувствия, поскольку ничем не выделялись из общей массы. Я еще помню молодых фронтовиков, молодых вдов. Война прошлась и по тем, кто воевал, и по тем, кто надрывался, мерз и голодал в тылу. В моей семье никто не воевал, но погибшие есть – бабушка и дед в блокаду, две сестры-крошки от недоедания и болезней… Мать и отец чудом выжили, и я, соответственно, чудом появился на свет.
Вспоминая суровую пору своего детства, я думаю о том, как не хватает нам всем тепла. Потому и не можем им поделиться с теми немногими, кто пережил ту страшную войну.
4 мая хоронили 95-летнего полковника, начавшего войну в 1941-м и получившего тогда свой первый орден за выход из окружения – с пушкой (он был артиллеристом). Положенной ему по статусу церемонии похорон из-за предшествовавших праздников не было. Но обидно не это – а то, как тяжело, в муках он умирал, как выбивалась из сил его почти 70-летняя дочь, и никого, кроме немногих близких друзей, эта ситуация не волновала. Он мечтал дожить до 9 мая и, впадая в забытье, не забывал спрашивать каждый день – какое сегодня число? Не знаю, зачем ему это было нужно. Может, надеялся, что в этот день о нем вспомнит Родина – придет и обнимет, и скажет со слезами слова благодарности. Но Родина и на могилу его вряд ли придет. Мало ли их у нас в Дмитрово-Черкассах? На все не находишься.
Пусть простят меня энтузиасты «Бессмертного полка». Может, и хорошее это дело. Но я не пойду с ними. Для чистого дела даже капля фальши – смертельная доза. А вокруг ее – море.
Буду отмечать День победы с тещей. Она тоже не воевала. Просто 19-летней девчонкой валила лес в Подмосковье да еще работала санитаркой, потом медсестрой в госпитале. Скажу ей теплые слова. А в трубы пусть трубят другие.
«ПОСАДИТЬ ИЛИ НАГРАДИТЬ? СУДЬБУ ДЕДА РЕШАЛИ В МГБ»
Мария ОРЛОВА, шеф-редактор «Каравана»:
– Мне повезло: меня воспитывали два деда-фронтовика, кадровые офицеры, прошедшие всю войну. Они никогда (!!!) не стали бы ходить-звенеть медалями. Медали одного из них, кстати, моя мама выменяла на какие-то фантики – маме было лет восемь. Возможно, в этих медалях сейчас красуются какие-то ряженые ветераны. Массовых скоплений ликующих толп мои деды избегали. Из кино о войне признавали «Белорусский вокзал».
…Один дед, Георгий Петрович Орлов, был для меня самым близким человеком, много лет вслушивалась в его дыхание в соседней комнате по ночам – все ли в порядке? Он умер у меня на руках.
Перед этим успел рассказать о своей жизни примерно все. И как после школы хотел поступать в институт, чтобы стать историком – а военком отправил его в Калининское танковое училище. После окончания, 20 июня 1941 года, дедушка приехал на новую границу, куда-то под Гродно или Ровно, командиром батальона огнеметных танков. Танки свои он даже увидеть не успел, так быстро их уничтожили.
Началось отступление, потом ранение, потом плен. Подпольная организация в шталаге (лагерь для военнопленных), возглавляемая советскими военврачами. При угрозе разоблачения деда спрятали в лагере-лазарете, куда немцы не заходили из-за эпидемии дифтерии – у них почему-то не было прививок, обязательных для наших солдат и офицеров.
После освобождения дед успел даже побывать комендантом какого-то немецкого городка… Затем возвращение, и каждый день в течение 1946 года – допрос в Калининском МГБ на Первомайской набережной. Все думали: посадить или наградить? Решили не делать ни того ни другого, велели жить тихо, в институт поступать не разрешили. Зато направили в туберкулезный санаторий в Черногубово, тоже на год – лагерь-лазарет не прошел бесследно, у деда открылся туберкулез.
Звание ветерана войны он получил только в 80-е. Военврач, возглавлявший их подпольную организацию, даже приезжал к нам в гости, – об их подвиге вышла книга. После этого дедушку Юру просто прорвало на рассказы. Как жаль, что я не записывала их на диктофон. Вечная память ему!
Другой дедушка, Владимир Александрович Шерстобитов, полковник, преподаватель нашей академии ПВО, военный ученый, о своей жизни рассказывал мало. Даже бабушка, с которой мы ведем долгие разговоры обо всем пережитом, мало чего знает о его работе, военном пути и т.д. Хотя войну он прошел всю, от и до, оборонял со своей зенитной батарей небо блокадного Ленинграда. Потом был в Корее, участвовал в каких-то жутких испытаниях, заболел лейкемией, однако выздоровел.
Когда как «дочернее» учебное заведение оконченной им Харьковской академии ПВО была основана Калининская академия (в здании того самого танкового училища, который заканчивал мой первый дед), дедушку Володю перевели в наш город преподавать.
Лет до 70 он работал в НИИ-2, несмотря на тяжелый диабет. Оставив работу, быстро сдал…
В отличие от дедушки Юры, дедушка Володя не любил застолий, все его друзья были где-то вне дома, далеко… Мы даже его родственников (он родом из города Шахты Ростовской области) не очень знаем. Хотя человек был умнейший, деликатнейший, очень красивый. Мне все время больно думать о его молчаливой жизни, этой атмосфере секретности, окружавшей его даже до кончины. Мы так и не смогли поговорить как следует о жизни и судьбе. И это тоже невосполнимая потеря. Вечная память!
«НУЖНО ВСПОМНИТЬ И ТЕХ, КТО ПОДНИМАЛ СТРАНУ ПОСЛЕ ВОЙНЫ»
Любовь КУКУШКИНА, главный редактор «Каравана»:
– На праздновании Дня Победы в моем родном Красном Холме невыразительно выступал глава города, а замминистра образования Куликов подчеркнул, что Игорь Руденя вдвое увеличил выплаты ветеранам. Но главными «на горе», как у нас говорят, были обычные жители, которых никто не заставлял выходить на площадь, а подтолкнула, как и меня, радость Победы, желание разделить ее с другими.
Женщина из администрации с ворохом гвоздик дала моей Соне два цветочка: «На, малыш, возложи к обелиску». Но к памятникам было не пробиться, и мы пошли на место, которое как ничто умеет хранить память, – на кладбище. Положили гвоздики на могилу моей бабушке Вере. Она не воевала, но после войны бабушка и ее ровесники трудились на стройках и заводах, поднимали страну из руин. Бабушка говорила, что для них, русских рабочих, условия были гораздо хуже, чем для пленных немцев, которые тоже работали на стройке. Во всяком случае, кормили тех существеннее, а наших могли погнать на работу и без завтрака. Тогда бабушка надорвала спину, отморозила ноги – потом они всю жизнь были красные. Папу она родила только в 35 лет.
Другая моя бабушка, Зина, войну встретила на Украине, в 4 года. Ее отец, мой прадед Григорий, был командиром партизанского отряда. На него донесли соседи – и прадеда расстреляли на глазах у его жены, прабабушки Кати, и двух дочек – Зины и Люси. Бабушка говорит, что немцы не разрешали хоронить отца и других расстрелянных партизан. Их бросили в подвал дома, а по весне, когда вода затопила подвалы, тела убитых плавали там…
Единственный позитивный момент в бабушкином рассказе – про курицу, которую прозвали «Партизанка». Только заслышав немецкую речь, эта курица пряталась в кустах – так она и пережила всю войну.
После войны прабабушка сама построила мазанку вместо разрушенного дома. Возила глину, смешивала с навозом и делала из этой смеси кирпичики, из которых к лету сложила небольшой дом, где они и жили долгие годы после войны.
«ЕСТЬ ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ, А ЕСТЬ КВАЗИРЕЛИГИЯ»
Валерий СМИРНОВ, киновед, редактор:
– У нас так называемая «память о войне» (на самом деле – продукт работы пропагандистской машины на протяжении десятилетий) сегодня является квазирелигией. И, как в любой религии, в ней то и дело проявляются ноты фанатизма, то есть абсолютной нетерпимости к любому иному мнению. Пусть даже это мнение основывается на железной логике и тысячу раз доказанных фактах.
Вот только что жена позвала на чай. На кухне был включен телевизор. Шло «ток-шоу» некоего Толстого. Я телевидение почти не смотрю, и ведущие подобных позорищ для меня люди неизвестные. Так этот Толстой в припадке (в самом настоящем: он покраснел и даже слегка затрясся) прокричал на всю студию: «Войну выиграл русский солдат, и больше никто!» Пожилой мужчина в очках парировал: «Войну вела и в конечном итоге выиграла антигитлеровская коалиция, в которой сражались граждане многих стран». «Это американская пропаганда!» – вскричал ведущий. Сразу вспомнился Оруэлл, пятиминутки ненависти.
«НЕ ВСЕМ ВЕТЕРАНАМ ДАВАЛИ ДОППАЕК»
Светлана БАКАРДЖИЕВА, редактор журнала «Умное производство»:
– Мой дед – кадровый военный, боевой офицер, окончивший войну подполковником, встретил Победу в госпитале, вернулся лишь через несколько месяцев со множеством орденов и медалей и с закованным в гипс плечом. Семья тогда жила в коммуналке КЕЧевского дома, соседями были семьи как боевых офицеров, так и тех, что всю войну провели в тылу.
Первое послевоенное время все жили впроголодь, и очень выручал доппаек, раздаваемый офицерам, имеющим награды. И вот как-то мама, которую дед иногда брал с собой за этим пайком, встретив соседа по лестничной площадке, предложила тому: «Пойдемте вместе за пайком!» И услышала в ответ пафосное: «Я воевал не за награды и не за пайки!» Мама (тогда третьеклассница) в слезах бросилась к деду, мол, а ты-то что же?! И тот жестко объяснил: «А пусть-ка этот вояка, просидевший всю войну в тылу, покажет документы на свои награды! Ведь там, где дают пайки, эти документы требуют!»
Наверно, тогдашнее руководство страны, бесспорно, знающее и эту – обратную – сторону войны, где был и карьеризм, и мародерство, в том числе и по этой причине долго не устраивало никаких официальных чествований в День Победы…
«ДЕДУШКИНЫ НАГРАДЫ ХРАНИЛИСЬ В ШКАФУ»
Татьяна СМОЛЕНСКАЯ, предприниматель:
– Мой дед Штырняев Михаил Миронович тоже не говорил о войне. И медали не надевал. Бабушка их хранила в шкафу. Он был очень скромным, никогда ни на что не жаловался… Бабушка – Елизавета Матвеевна – простая русская крестьянка, уроженка Пензенской области. Помню ее рассказы, как тяжело было прокормить шесть детей. Как с Изоплита (рядом с Редкино) она ходила пешком в Калинин на элеватор горелое зерно собирать.
Деда рано не стало, мне было 7 лет. Бабушка дожила почти до 90. Слава Богу, она о тех временах успела рассказать и нашим детям… Недавно пересмотрели с мамой их старые фотографии. Лица у них удивительные, глаза мудрые, и руки… натруженные мозолистые руки…
Что касается «Спасибо деду за Победу!» на машинах… не понимаю я этого. Это какая-то игра… типа «прикольно»… Думаю, настоящие фронтовики не любят говорить о войне… Очень тяжело им достались Победа и мир.
«ЭТО НЕ ПОБЕДА ОДНОГО НАД ДРУГИМ, А ПОДВИГ ВО ИМЯ МИРА»
Наталья ДМИТРИЕВА, доцент ТвГУ:
– Мой прадед погиб 8 Мая под Кенигсбергом. А также его брат. Это была важная часть семейной истории, но никогда не предмет для обсуждения. Жалели женщин, вспоминали, глубоко погружаясь затем в молчание! Пели, очень много пели! Песни военные…
Я примеряла к себе подвиги партизан и была уверена, что пыток я бы не выдержала! Никакого пафоса, коллективных походов на мероприятия по поводу празднования Дня Победы совершенно не помню! Это был день памяти, возложение венков на могилы солдат, митинг.
За этой войной – миллионы погибших, а мы позволяем себе бряцать оружием над их могилами. Столько погибло людей – а в Сети взрослые люди выкладывают фото малых детей в военной форме и говорят, что это будущее страны! Часть страны – дети детей детей войны – не навоевалась и все еще мечтает дать кому-то прикурить… Так и хочется сказать: сограждане, это уже не вопрос фактов истории! Это вопрос здоровья общества. Вы добровольно вкладываете ненависть в руки своих детей!
А день этот, действительно очень важный, – он не о победе одного государства над другим, а о массовом подвиге обычных людей, защищавших свои семьи!
Подготовил Дмитрий КОЧЕТКОВ
0
