Директор Новоторжской ярмарки Наталья Серова – о работе учителем, маленьких рассказах и авангардных пьесах
Наталья Серова прошла путь от учительницы в школе №37 до директора Новоторжской ярмарки «За шубой!», которая представляет Тверскую область по всей России. Что интересно, бизнес оказался неотделим от культурных проектов – примеры тому издание книги «Мужчина и женщина. Портреты и меха», серия фотографических картин об Исааке Левитане «Художник. История любви». Наталья Юрьевна не только поддерживает развитие культуры в регионе (например, возглавляет попечительский совет благотворительного фонда поддержки ТЮЗа «стAРТ»), но и сама становится инициатором литературных и театральных событий. Так, на «Тверском переплете» посетители библиотеки им. Горького уже познакомились с рассказами Натальи Серовой и фрагментом ее пьесы «Кухня с ангелами». «Караван» поговорил с Натальей Юрьевной, как в ее плотном деловом графике остается время для культурного досуга и литературы.
«СЕРОВА БУДЕТ ПИСАТЕЛЕМ»
– Наталья Юрьевна, с какого времени вы почувствовали любовь к книгам и литературе?
– Конечно, с детства. И я думаю, что это не случайно – прадед по маминой линии был издателем. Когда я приезжала к бабушке в Ивановскую область, то могла часами рассматривать дореволюционные книги, медицинские атласы, полное собрание сочинений Пушкина, Толстого – там была огромная библиотека. Вообще, история нашей семьи очень интересная – родственники моей бабушки относились к купеческому сословию, а родители дедушки были революционерами: так, в городе Шуе именем прадеда названа улица – тупик Козлова. Семья Козловых прекрасно сочетала два разных мира.
Кроме того, большое влияние на меня оказала моя родная 37-я школа в поселке Химинститут. Здесь работали выдающиеся педагоги под руководством Александры Михайловны Смирновой, которая сумела сплотить этот коллектив и создать творческую атмосферу. Никогда не забуду своего преподавателя литературы Нину Павловну Шкурдалову. «Серова будет писателем», – говорила она после проверки сочинений. Оценки у меня были такие – содержание 5, за ошибки 3 (смеется). Природной грамотности у меня не было, все, чему я научилась, – это «кровью и потом» заработанные знания.
Нет, в то время невозможно было не любить литературу. Тогда зарождался русский рок, который, на мой взгляд, скорее ближе к литературе, чем к музыке: Гребенщиков, Макаревич, Шевчук… Молодежь была романтично настроена – все хотели стать космонавтами, капитанами, учителями… Никто не думал, например, о работе бухгалтера… Разве что только троечники.
– И вы пошли на филфак?
– Да, я мечтала об ЛГУ, но там был очень большой конкурс. В ТвГУ было поступить намного проще, и учиться здесь было не менее интересно: университет воспитал целую плеяду замечательных педагогов. Вернись я в то время, я бы завороженно слушала Брадис, Кузнецову, Фоменко, Строгановых, Андрееву…
На втором курсе у меня появилась дочка, и мне нужно было думать о том, как выживать. Тогда я вернулась в свою родную школу №37 уже в качестве преподавателя.
Вообще, оглядываясь на свою жизнь, я понимаю, что никуда не делась от того места, где родилась и воспитывалась. Вот он, поселок Химинститута, вот школа тут рядом… (Наша беседа проходила в Доме меха, п.Химиниститута. – Прим. ред.) Путешествуя по всей России с Новоторжской ярмаркой, я стараюсь держать марку родного города.
Знаете, я сейчас учусь в Сколково на курсах управления, и во время обучения используются различные форматы, в том числе и формат публичного выступления. В моей группе есть выпускница МГУ – когда она заговаривает, все понимают: «Филфак МГУ!» И я горжусь тем, что достойно представляю филфак ТвГУ!
ШКОЛЬНИКИ СОЧИНЯЛИ СТИХИ, ПОДОБНО ПУШКИНУ, ДЕЛЬВИГУ И КЮХЕЛЬБЕКЕРУ
– Расскажите о вашем опыте преподавания литературы и русского языка.
– Темой моего диплома была «Методика преподавания в Царскосельском лицее». Я задалась вопросом: «Как так могло быть, что все в лицее писали неплохие стихи? Понятно, что Пушкин гений, но чтобы все?..» Для меня было загадкой, от чего это зависело – от среды, педагогики, личности преподавателей… Я изучала архивы и одновременно применяла полученные знания на уроках в школе. В моем классе не было ребенка, который бы не писал стихи!
– То есть вы мотивировали детей сочинять?
– Да, все как один писали стихи, подобно Пушкину, Дельвигу и Кюхельбекеру! Причем я до сих пор помню наизусть некоторые из них. Мы издавали газету «Начало» размером во всю стену. Конечно, это вызывало некоторое критическое отношение, однажды на меня пожаловались в РОНО, но тем не менее я свои эксперименты не бросила и так и осталась педагогом-новатором.
– А вы смогли бы сейчас работать школе? Многие учителя жалуются на узкие рамки программы, заточенность на результат ЕГЭ…
– Я не знаю, каково сейчас быть преподавателем. Знаю лишь, что раньше выпускники 37-й школы без труда поступали в вузы без репетиторов и демонстрировали успехи в дальнейшем. Сейчас, пожалуй, на школу без слез не взглянуть. Ушли руководители, а вместе с ними неповторимая атмосфера.
– Почему вы все-таки ушли из учителей?
– Это не был вопрос каких-то материальных амбиций, скорее нужды – мне нужно было обеспечивать семью. Сначала я перешла работать в техникум ради более высокой оплаты. В отличие от школы, там литература была на самом последнем месте в рейтинге предметов, и оттуда мне уже было проще уйти в собственный бизнес.
Я проработала в школе всего пять лет, и, задержись я еще ненадолго, наверное, профессия затянула бы меня. Я согласна с Дмитрием Быковым, который сказал на творческом вечере в Твери, что преподавание – это абсолютный наркотик. Благо что Новоторжская ярмарка сейчас дает мне большой простор для творчества и преподавания.
ОТ РАССКАЗОВ С НАПЕРСТОК ДО АВАНГАРДНОЙ ПЬЕСЫ
– Когда вы написали свой первый рассказ?
– Лет 15 назад, в кризис, когда мне нужно было передать свои переживания. Я тогда еще была под впечатлением от Милорада Павича, экспериментировавшего со словом и формой. Я стремилась к тому, чтобы слово было емкое, а маленький рассказ можно было развернуть в роман.
Однако я не профессиональный писатель, который зарабатывает на жизнь литературным трудом. Более-менее регулярно я стала писать в самолетах – мне часто приходится летать в командировки. Ну что можно написать за несколько часов? Формат короткого рассказа здесь идеально подходит.
– Сколько у вас уже рассказов?
– Их мало. Однажды я прочитала один рассказ поэту Андрею Дементьеву. «Еще!» – сказал он, и я продолжила. «Еще!» – снова и снова требовал он. «Вот будет рассказов 30 – можно будет издать книгу», – заключил Андрей Дмитриевич.
– Кроме рассказов, вы пишете пьесы. Фрагмент из «Кухни с ангелами» многие уже видели на «Тверском переплете» в Горьковке. Расскажите, почему пьесы?
– Я дружу с Наиной Владимировной Хониной, заслуженной актрисой России. К сожалению, у пожилых актеров случаются «мертвые сезоны» – все больше выпадают роли, где нужно играть умирающих героев. По просьбе актрисы для юбилея Наины Владимировны я пыталась отобрать пьесу с позитивной ролью, подключила своих друзей – учителей, ученых… Но пьесу так и не нашли. Тогда я спросила у Наины Владимировны: «А давайте я вам сама напишу?» Так и появилась пьеса «Кухня с ангелами». Я получила множество критических замечаний о том, что это не пьеса, что там нет конфликта… Меня оправдывает только А.П. Чехов в «Чайке»: «Нужны новые формы! – провозглашает Треплев. – Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно!» (улыбается).
– Есть ли у вас планы написать еще пьесу?
– Да. У меня есть задумка новой пьесы «История болезни», но мне хотелось бы сделать ее совершенно иной, авангардной и коммерчески успешной.
В НАЧАЛЕ БЫЛА ЦИФРА
– Я знаю, что вы работаете и в таком журналистском жанре, как интервью.
– Я отношусь к интервью скорее как к художественному жанру. Например, в книге «Мужчина и женщина. Портреты и меха» я поставила задачу раскрыть героев через фотопортрет и несколько правильно подобранных вопросов. Что любопытно, прошли годы, а эти интервью не теряют актуальности. Наоборот, время сделало их еще более ценными.
Встреча с каждым героем для меня – это определенная веха. Незабываемой, мне кажется, получилась беседа с Ксенией Собчак (опубликованная в журнале SNC), историком моды Александром Васильевым. Сейчас я готовлю интервью с Дмитрием Быковым, недавно побеседовала с Ириной Крутиковой (меховой модельер, дизайнер, художник. – Прим. ред.).
– Вы были партнером «Каравана» по организации встречи с Дмитрием Быковым. Какое впечатление на вас произвело общение с поэтом?
– Меня поразил широкий диапазон этого человека – от китча до высоких размышлений и искренних признаний, от матерка до действительно святых слов… Это была непростая и очень интересная беседа.
– Кажется, литература для вас всегда нечто большее, чем литература, она всегда с чем-то соединена… Интервью – это обязательное наличие собеседника, пьеса требует актеров, даже несколько ваших рассказов исполнила актриса Мария Тимохина… Почему так происходит?
– В чистом виде искусства сейчас остается все меньше. Я бываю в различных музеях современного искусства, в том числе за рубежом. Там нет классической живописи – что-то нарисовано, что-то наклеено, что-то приколочено, а содержание потрясающее. То же самое наблюдается и в современной литературе. Поэтому новую пьесу я и хотела бы сделать авангардной.
– По всей видимости, это связано с быстро меняющимся миром, переоценкой ценностей.
– Да, на мой взгляд, сейчас в России происходят события, которые можно сопоставить с крушением СССР. Либо будет выработана новая концепция и передана будущим поколениям, либо произойдет революция. Но хотелось бы, чтобы это была эволюция.
Я в свою очередь решила пройти практикум директоров в Сколково именно потому, что почувствовала необходимость новых ресурсов для обновления Новоторжской ярмарки. Скоро появится «Новоторжская ярмарка 2.0», но останется неизменным наш главный принцип работы – клиенто-ориентированность.
– Кстати, литература как-то связана с вашей работой?
– Непосредственно. Я сама много работаю с текстами для Новоторжской ярмарки, потому что именно через слово мы приглашаем покупателей.
Тут нужно сказать, что я всегда придерживалась традиционной концепции «в начале было Слово». Действительно, только оно для меня четко определяет мир. Однако в последнее время, когда мы видим, какие чудеса творят цифровые технологии, я все больше задумываюсь о том, что, может, в начале была цифра… Писать цифрами я не умею и никогда не научусь, но отношусь к словам как к важным смысловым единицам.
– Можно ли оцифровать язык? Английский, на мой взгляд, более упорядочен и техничен, чем русский.
– Русский язык вообще не поддается оцифровке. Его можно обогатить новым опытом, но переделать или оцифровать – никогда. Тем людям, кто владеет русским языком, выпала великая честь.
Дмитрий КОЧЕТКОВ
0
