На прошлой неделе «Караван» рассказал о том, как руководитель Центра прикладной урбанистики Свят Мурунов по приглашению активистов из Торжка проводил в этом городе своего рода мастерскую по городским исследованиям и созданию городских сообществ. Сегодня мы представляем вам наш разговор со Святом Муруновым о том, что такое город, зачем нужны городские активисты, почему выродились городские депутаты и можно ли что-то изменить.
Наша справка: Свят Мурунов по первому образованию специалист по математическому анализу, родился в Ижевске в семье инженеров. Ведет проекты в ВШУ, Институте Стрелка. Читает лекции в МГУ, Шанинке. Анализирует и разрабатывает концепции развития в разных городах. Входит в стратегический совет UrbanUrban.ru, реализует проект «Карта городских сообществ».
Центр прикладной урбанистики – это сетевое сообщество экспертов-практиков. Цель сети – развитие городов силами самих городов, обмен данными, экспертами и технологиями, а также создание условий для диалога между субъектами развития – бизнесом, властью и городскими сообществами.
Малые города – большая ценность
– Свят, во-первых, как человек, который уже 20 лет наблюдает за Торжком, я хочу сказать вам спасибо за организованный вами семинар. Мне очень радостно наблюдать активных жителей города. И все же почему именно Торжок привлек ваше внимание?
– Мы всегда работаем с территориями, где возникает запрос на наши идеи. То есть первый принцип – это такое этическое отношение: не мы приезжаем и насаждаем, а должен быть какой-то локальный запрос. Когда Татьяна Соколова (организатор приезда Свята Мурунова в Торжок. – Прим. авт.) подошла ко мне в Сколково и сказала: «Свят, а позанимайся Торжком», – я в первую очередь спросил, какое она имеет отношение к городу. Она ответила: я вообще-то там родилась, выросла и сейчас развиваю туристический проект «Экспедиция в Торжок». Ну, тогда я согласился приехать – увидел, что есть местный субъект, заинтересованный в создании городских сообществ. Потом она привезла своих активистов к нам на воркшоп в Москву, я увидел, что, кроме Тани, есть и другие местные люди, которым небезразличен город. И мы среагировали на их запрос.
А во-вторых, Торжок и вообще любой малый исторический город представляют большую ценность в постсоветском масштабе. Потому что сейчас ключевая проблема – это идентичность. Идентичность страны не берется из каких-то макроисторий, она формируется за счет небольших, но действительно уникальных историй, уникальных маленьких территорий, которые пытаются эту уникальность как-то поддерживать. И малые исторические города представляют тут особую ценность, потому что именно там еще можно найти ответ на вопрос, что такое русское, что такое российское, что такое тверское, верхневолжское и другие региональные ценности. В городах-миллионниках ответов на эти вопросы уже нет, там такой хороший мультикультурализм.
– Наша территория между Москвой и Санкт-Петербургом сложна тем, что наша идентичность размывается постоянным отъездом населения. Торжок, Тверь, Вышний Волочек стоят на транзитной «трубе», трассе, соединяющей две столицы.
– Я бы сказал по-другому: здесь идентичность есть, но мало субъектов-носителей, она никак не воспроизводится и начинает фрагментироваться.
Несколько лет назад я приезжал в Торжок учить студентов Московской архитектурной школы МАРШ, как заниматься городами. (Там была образовательная программа построена вообще без выездов на территорию, а я был одним из кураторов этой программы и настоял, что выезды на территорию должны быть обязательно.) Мы приезжали в Торжок, но увидели, что здесь нет местных субъектов, которым это было бы интересно.
– А сейчас люди нашлись…
– И это позитивный факт. Кроме Торжка, сейчас Центр прикладной урбанистики занимается еще серией малых городов. У нас есть Выкса, Таруса, Переславль. В малом городе качество изменений может быть гораздо более эффективно, чем в любом большом городе. В большом городе сложно наладить коммуникации. А в малом городе нет ресурсов, мало людей – но в этом есть и плюс. Зато быстрее можно договориться, за что-то зацепиться и начать двигаться. В большом городе на порядок сложнее создавать городские сообщества. И мне кажется, что начинать надо именно с малых городов – если получится в них, то получится везде.
Разрушена система коммуникаций
– В своей лекции вы говорили о том, что нам надо очень серьезно осмыслить советское и постсоветское. Строительство новых многоэтажных микрорайонов на выселках, на мой взгляд, несет большую угрозу будущему городов и их локальной идентичности. Губернаторы отчитываются перед Москвой количеством сданных квадратных метров. Но если советские микрорайоны были привязаны к производству и формировали такую советскую заводскую идентичность, то, что строится сейчас, вообще ни к чему не привязано, и мне кажется, это закончится катастрофически для всех городов, в первую очередь для Москвы, но и для Твери, и для городов Тверской области в том числе.
– На самом деле катастрофу уже не надо ждать, она пришла. Это такой симбиоз советского градостроительства и рыночного мышления. Быстро построить – и быстро заработать прибыль. Не надо думать над сложностью, что-то согласовывать – будем просто продавать жилье. Упрощение в таких больших объемах приводит к деградации. Именно сейчас очень важно городскому сообществу как-то себя проявить и начать защищать свои границы, свои интересы. Должен быть механизм, чтобы сказать власти и бизнесу: наша стратегия развития – это историческое поселение с элементами креативной экономики, здесь живут те, кто хочет заниматься культурой, образованием и творчеством, поэтому нам не нужно массовое строительство, не нужны такие девелоперы. Историческим городам нужна точечная, в хорошем смысле этого слова, застройка, выдерживающая высотность, стиль, ансамбль.
Идентичность страны не берется из каких-то макроисторий, она формируется за счет небольших, но действительно уникальных историй, уникальных маленьких территорий, которые пытаются эту уникальность как-то поддерживать. И малые исторические города представляют тут особую ценность, потому что именно там еще можно найти ответ на вопрос, что такое русское, что такое российское, что такое тверское, верхневолжское и другие региональные ценности.
– Сейчас нет переговорщиков от народа с властью. Напрочь разрушена система диалога. Потерялся даже смысл названия «местное самоуправление», он заменился на какое-то «местное самоуправство». В том же Торжке отменены прямые выборы мэра, и теперь даже депутаты главу Торжка не избирают – они лишь голосуют за предложенную комиссией, наполовину состоящей из представителей областной власти, кандидатуру. Как раз сейчас здесь идет связанный с этим юридический и управленческий кризис. Депутаты, которые в принципе должны быть представителями населения в переговорах с властью, про эту свою главную функцию тоже забыли. Поскольку ставится задача, чтобы выигрывала в основном «Единая Россия», понятно, как и откуда они появляются, эти депутаты. В результате, даже если у местного сообщества есть какое-то видение развития своего города, проводить свои идеи в жизнь оно не может.
– Тут есть два важных момента. Наш Центр прикладной урбанистики, когда затевался, он мыслился как раз как форма городского коммуникатора. Его основная функция – связать между собой всех, кто есть в городе. Выращивать какого-то отдельного городского субъекта – переговорщика тоже очень опасно с точки зрения появления новой иерархии. Лучше выращивать культуру переговоров. Не нужно становиться главным городским модератором. Надо, чтобы городским модератором мог быть предприниматель, чиновник, депутат, активист. Чтобы они все могли договариваться. Нам же нужен не переговорщик, а ситуация, в который мы все до чего-то договорились.
Наш подход заключается в том, что для того, чтобы вас слышали, вы должны из себя кого-то представлять. Когда я начинаю с тобой пересекаться? Когда ты начинаешь переходить мне дорогу. Например, если городские активисты сделают свой альтернативный День города, администрация сразу придет к ним и начнет вставлять палки в колеса. Но пока они сами не захотят себя проявить, диалога не возникнет.
Пока активисты ходят и стонут, ничего не происходит. Начните что-то делать, заявите о себе.
Сейчас должно идти усложнение социальной ткани. Должно возникнуть множество сложных социальных институтов в городе. А сейчас пока нет вообще никаких социальных институтов.
Поэтому мы начинаем с самых базовых вещей, с городской коммуникации. В чем сложность городской коммуникации? Наши люди наелись разговорами так, что от болтовни их уже тошнит. «Поговорили, и все» уже не устраивает, это не может быть коммуникация ради коммуникации. Должна быть обязательно деятельность, связанная с коммуникацией. Когда мы начнем с вами что-то делать, тогда мы начнем с вами общаться.
Задача этих трех дней в Торжке – придумать реальные городские проекты, причем придумать не нам и сказать местным участникам, как надо делать, а придумать самим местным. И местные должны их начать реализовывать, уже в новом формате, чтобы, реализовывая эти прокаты, они начали между собой общаться.
– В тему нашего разговора расскажу, как местное сообщество отторгало навязанное извне. Один раз город Тверь, при прогрессивном бывшем губернаторе Зеленине, нанял в качестве консультанта компанию «Коллиерс» – всемирно известную фирму, занимающуюся развитием городов. Приехал руководитель компании мистер Тиббот и провел несколько серьезных круглых столов с представителями разных сфер деятельности – промышленности, торговли, туризма. Чиновники сидели с кривыми лицами, да и бизнес, сформировавшийся в 90-е, отнесся к этому просто как просто к болтовне. Тиббот все же написал для Твери концепцию, но ее … даже читать не стали, пропустили через автопереводчик и спрятали в сейф. Следующий глава администрации Твери, когда я спросила его, почему результаты работы «Коллиерс» были забракованы, дал мне папку с этой концепцией, переведенной настолько плохо и непонятно, что смысл терялся. «И за этот бред Вася Толоко (предыдущий сити-менеджер. – Прим. авт.) заплатил такие деньги?» – возмущенно сказал он.
– Ну, вот об этом я и говорю. Сейчас, может быть, условия подтолкнули бы и бизнес, и чиновников извлечь максимальную пользу из этого опыта. А тогда незачем было. Устойчивое развитие подразумевает возникновение запроса на изменения внутри системы. Единственное, чем мы можем помочь территории, – это передачей компетенций. Мы не можем за вас придумать вам смыслы. Мы только можем ваши смыслы оценить с точки зрения других смыслов. И показать, что можно сделать. Например, показать, что в городе можно договариваться. Что конфликт в городе – это не страшно. Что разные позиции у сторон – это хорошо. Может быть, в этом конфликте есть потенциал, мы можем найти ситуацию, когда все стороны будут в выигрыше.
Нельзя упрощать реальность
Нет городской культуры, мы не понимаем, что город – это прежде всего смыслы. Идет некое упрощение реальности. И изменение ситуации требует достаточно серьезных усилий. Чтобы нам с вами начать обсуждать смыслы, надо приложить усилия. Надо иметь мотивацию, предмет обсуждения, широкое образование. И должна быть цель – зачем нам это надо?
– Каждый российский город гордится какой-то своей уникальностью, о которой в других городах, как правило, не слышали. Например, в Воронеже уверены, что туристы поедут к ним, потому что знают, что Воронеж – родина российского флота. Или Тверь гордится своим Путевым дворцом – хотя в Санкт-Петербурге из таких дворцов можно целый город составить.
– Это опять же такие культурные определения. Кто вообще гордится культурным наследием? Вот относительно молодежи проанализируем. Культуру как деятельность они не переживали, ее им навязывали. В школе походы в музей, потом сочинение написать, книги по программе прочитать… Не сам молодой человек что-то раскапывает, придумывает, оценивает, а за него это сделали. Поэтому происходит отторжение такой культуры. То же происходит и с патриотизмом. Патриотизм – это чувство, его можно только испытывать самому, невозможно заставить чувствовать то, что человек не хочет чувствовать. Разве что напугать можно – хотя вы можете и не испугаться. Патриотизму невозможно научить, можно лишь создать условия для возникновения этого чувства.
Ключевая проблема постсоветских городов заключается в том, что все слова, которыми мы оперируем, не имеют под собой значений – или для каждого эти значения разные. И, кроме того, у нас выключена ключевая деятельность городов.
Нет городской культуры, мы не понимаем, что город – это прежде всего смыслы. Идет некое упрощение реальности. И изменение ситуации требует достаточно серьезных усилий. Чтобы нам с вами начать обсуждать смыслы, надо приложить усилия. Надо иметь мотивацию, предмет обсуждения, широкое образование. И должна быть цель – зачем нам это надо?
Отсутствие цели, отсутствие сложных компетенций привело к тому, что мы все другу другу что-то продаем, где-то выживаем и делаем это в очень коротких циклах.
Ключевая проблема малых городов в том, что вообще-то они сидят на золоте. Их история, их география на самом деле являются ключевым капиталом. Но они, не обладая компетенциями, не понимая, что это и зачем, теряют всех тех, кто мог бы этот капитал превращать в материальное благосостояние для города.
– В Торжке был уникальный случай, как в 2015 году город пролетел мимо возможности отпраздновать свое тысячелетие – хотя в 1915 году праздновалось 900-летие и об этом даже есть репортаж в старинных тверских епархиальных ведомостях. Мы им за пять лет начали в «Караване» говорить: ребята, готовьтесь. Но нет, уперлись и не стали готовиться.
– Очень характерная история на самом деле.
Депутаты не знают, для чего они
– Это уже третий ваш воркшоп в Торжке. В прошлый раз, в марте, вы общались с депутатами городской думы Торжка. Вы нашли у них понимание важности городских сообществ, осознание, что такое город.
– Многие депутаты напоминают мне городских активистов. Видно, что часть депутатов искренне переживает за Торжок, что эти люди мыслят не только категориями лоббирования чьих-то интересов и заработка, что они ищут новые формы.
Но надо сказать, что с депутатством на всем постсоветском пространстве произошло страшное: никто не сказал депутатам, что такое быть депутатом. Они знают, что представляют чьи-то интересы, но никто им не сказал, чьи. И сейчас депутаты наелись жалоб от малозащищенных категорий граждан и искренне считают, что их население – это инвалиды, пенсионеры, мамы с детьми и «тролли» – вечные жалобщики. Когда я спрашиваю их: «А где успешные люди, творческая интеллигенция, молодежь», – депутаты отвечают: «Мы их не знаем, они к нам не ходят, не жалуются».
Условно говоря, депутат должен чьи-то интересы аккумулировать и потом эти интересы защитить. Это промежуточное звено обратной связи.
Сейчас обратной связи нет, тех, кто эту обратную связь инициирует, мало, и в основном они жалуются. Сам депутат не понимает, кто он. И в результате сегодня депутатство – это только форма, симулякр. Деятельности нет, защиты интересов не присутствует. Поэтому депутаты делают то, что им скажет государство. Государство является генератором этой обратной связи. Такая зацикленная система.
– Что вы можете сказать о поколенческой революции? Она же все равно происходит – хочет этого власть или нет, пенсия не за горами, надо уступать дорогу более молодым, а это совсем другие люди, с другим сознанием. И технологии стремительно меняются.
– Процесс обновления поколений сейчас идет стремительно, мне кажется, это дело двух-трех лет. И проблема даже не в технологиях, проблема в субъектах. Для новых технологий нет реализаторов, партнеров, потребителей. Основная перезагрузка страны сейчас не технологическая, ключевой является проблема субъектности. Почему мы развитие города рассматриваем как социальные технологии? Если появится много субъектов, странных, сложных, которые как-то выживают и знают, чего они хотят, на следующем этапе появится запрос на технологичность.
– А нельзя сверху принудить администрации всех уровней перейти на новые технологии, которые их изменят, заменить ненужную бюрократическую волокиту на, например, систему распределенных данных блокчейн?
– Как их принудишь? И кого принуждать? Чиновники очень быстро пережевали компьютерные и интернет-технологии, формализовали их и сделали только лишним барьером между собой и народом.
Горожане поневоле
– А есть какой-то быстрый алгоритм, как превратить «слобожанина» – принудительно переселенного несколько десятков лет назад в город крестьянина, который живет за дверью своей квартиры и ничем вовне не интересуется, – в настоящего горожанина?
– Быстрого алгоритма нет, но это можно сделать только с помощью культуры. Условно говоря, горожанином насильно быть не заставишь. Советский опыт показывает, что, пока государство сильно, он еще держится в роли горожанина, а как только государство ослабевает, он сразу превращается в колхозника. Завод встал, и в городских дворах начинают сажать картошку, люди уезжают на дачу.
Наши технологии – это исключительно технологии работы с человеком. Мы можем быстро сделать из вас горожанина, если вы поймете разницу между слобожанином и горожанином. Инструменты этого изменения – просвещение и культура.
Ключевой городской триггер – это День города. Если он будет проходить не по сценарию «сцена-шарики-салют», а начнется со двора, люди вспомнят, как они тут поселились, откуда приехали, потом праздник из двора перейдет на уровень района, затем превратится в экспедицию по городу, в разговор, что такое город, и закончится на площади просмотром фотографий, городской стратегической сессией, – то, возможно, многие скажут после такого праздника, что поняли, что такое город. И поймут, нужен ли он им – или лучше вернуться в свою слободку.
Основное отличие города от деревни – город мультикультурен, в нем всегда присутствует конфликт культур. А деревня – это монокультура, причем очень архаичная, привязанная к климату, к ландшафту.
Почему еще плохо в наших городах? Мышление крестьянина было очень природным, естественным. А завод – это абсолютно нечеловеческая конструкция: железо, шум, насилие. И когда вчерашнего крестьянина превращают в слобожнина-рабочего, ему плохо от этого. Он начинает пить, у него пропадает мотивация, он начинает спасаться рыбалкой, дачей, гаражом. Старается не думать про завод, про город – для него это плохо. Сейчас на постсоветском пространстве нет городов как таковых. Город – это культурный феномен, он должен воспроизводить культуру.
– Торжок – это как раз наглядная иллюстрация смыслов и культуры, которые слишком сложны для большинства горожан. Да и Тверь тоже.
– Согласен. Я бы хотел провести такие городские исследования в Твери – у меня был опыт работы в Твери, и мне интересно было бы встретиться с реальными городскими активистами.
– Мы вас приглашаем. Приезжайте, народ соберется.
– Спасибо. Ждите, скоро будем.
Беседовала Мария ОРЛОВА
0
