Лауреатом ежегодной литературной премии имени Николая Гумилева, учрежденной в 2010 году администрацией Тверской области, стал поэт Ефим Беренштейн, кандидат философских наук, доцент кафедры философии и теории культуры ТвГУ, автор ряда научных публикаций о Николае Степановиче Гумилеве и его современниках. «Караван» пригласил Ефима Павловича в редакцию, ведь для многих это фигура легендарная. Журналисты нашей редакции вспоминают, что, когда они учились в Тверском государственном университете, им приходилось видеть объявление «Продаются вещи Беренштейна». «Вещи» – это первая книга стихов сегодняшнего лауреата.
Модернизм в провинции
– В 2016 году в Литературной гостиной к 130-летию Гумилева мы говорили о том, что вы несколько раз номинировались на Гумилевскую премию, но избирали других кандидатов. И вот наконец награда своего героя нашла! Я считаю вас одним из наиболее достойных этой премии писателей и общественных деятелей, поскольку слышала ваши вдохновенные рассказы об африканских экспедициях Гумилева, о его охотничьих трофеях, переданных в музей, и о его стихах, многие из которых вы читали наизусть.
– Не знаю, насколько я заслужил, но мне, честно говоря, приятно, радостно и немного удивительно. Знаете, я все-таки пишу не очень традиционные стихи. Стихи, в которых достаточно много авангардных мотивов, много верлибров, да и сама образность в какой-то степени модернистская. А мы как-никак провинция. Провинция больше тяготеет к некоему консерватизму – про березки, сосенки, речки. Впрочем, про речки у меня тоже есть, и тверская тематика присутствует. В новой книге есть, например, «Тверхайку» – трехстишие о Волге. Или стихотворение из цикла «Семь нот радуги в десяти сонетах»:
Оранжевый закат упал
под Волгу.
Реке не больно. Может быть,
тепло.
Оранжевым огнем горит сверло,
Бессмысленно пристраивая
полку.
Там книги. Три. Четырнадцать.
Фуфло,
Написанное без толку,
без толку.
Фрукт гордо ловит елочью
иголку.
Был август. Может быть.
Потом прошло.
Оранжевый наглеющий закат.
В спирту растают корки
апельсина.
Сквозь образ проступает
образина.
Но плечи, груди – их изгиб
покат…
Скользишь по лету в Лету
неизменно.
Оранжево ржавеет Гиппокрена.
Я предполагал, что мне за предыдущую книжку «Овеществленность» могут вручить премию Гумилева, но припоздал подать заявку. А на эту я, на удивление, никакой заявки не подавал. Мне позвонили, сказали, что хотят меня выдвинуть на премию. Мне было приятно. В прежние годы я номинировал также книгу о Владимире Высоцком «Но мне хочется верить…», чисто формально это не прошло. На заседание меня не приглашали, но, когда я поинтересовался, сообщили, что негативно сказалось то, что я указан как автор-составитель.
– Но ведь премию дают не только за авторские произведения. Среди лауреатов есть и литературоведы, популяризаторы, а вы самый активный популяризатор Гумилева. Да, так принято, что номинантов на заседание комиссии не приглашают, если, конечно, они не входят в состав комиссии. Но в случае с гумилевской премией нигде не опубликован состав этой комиссии. Вам он известен?
– Более или менее известен. Как у Маяковского: «хорошие и разные». Хотя хорошие поэты они тоже разные. Но я не обижаюсь, что не получил премию за книгу о Высоцком. Печально другое – многие тогда на меня обиделись. Они считали, что, раз вышла моя книга, я должен ее подарить друзьям и знакомым, а заказчик дал мне всего шесть авторских экземпляров. И я был вынужден все их подарить. Тираж в целом тоже был небольшой – 500 экземпляров.
От вещи исходит весть
– Что для вас вещь, почему вы дали этот корень названиям всех своих книг? Это философская категория или что-то иное?
– Не только философская. У австрийского поэта Р.М. Рильке есть словосочетание «вещь искусства», он писал: «Только вещи говорят со мной». Вещь всегда нам что-то говорит. В вещи всегда есть весть. Удивительный русский язык. Вещание, вещать – связано со словом «вещь». Какая длинная там этимологическая цепочка, сейчас я не буду говорить. От вещи исходит весть. Мы познаем этот мир через вещи. Поэтому в названии новой книги у меня «Вещение – вещание». Звучит, возможно, несколько претенциозно, но тем не менее.
В книжке «Овеществленность» из вещей действительности возникает та самая рильковская «вещь искусства». Вещь действительности можно сломать, разбить. Вещь искусства невозможно преобразовать. В книге «Овеществленность» объединены стихи из предшествующих трех книг «Вещь», «Еще вещее», «Вещества».
А в новой книге только стихи, не входившие в предыдущие четыре, своего рода отчет о проделанной работе. Я бесконечно люблю изобразительное искусство. Сам рисовать не умею – это видно на обложках моих книг, я сам их оформлял.
– Расскажите нашему читателю о творческом процессе. Как пишутся стихи?
– Здесь я могу совершенно нахально сказать, что я пытаюсь смотреть на свои произведения, после того как они написаны, со стороны. Я редко возвращаюсь к написанным вещам, что-то в них исправляю. Если пришло вдохновение, но то, что возникло, не сохранилось в памяти, расплескалось, значит, это не было ценно. Ничего страшного, придет другое.
«Лестница Гумилева»
– Здесь уместно вернуться к Гумилеву. Он создавал теорию стихосложения, говорил о том, что нужно работать над стихом, использовать технические приемы, не отрицая при этом вдохновения. Гумилев учил молодых поэтов, называя их «гумилятами». Разве не следует рожденное произведение совершенствовать, если оно не идеально при рождении?
– Да, поэтическое мастерство – ремесло, не только Гумилев, многие поэты так считали. Нужно быть профессионалом. Гумилев многое взял у русских символистов – Брюсова, Бальмонта, Белого, а также у французских поэтов, таких как Леконт де Лиль или Верлен. Удивительно, символисты, нацеленные на нечто запредельное, несказанное, на идущий «оттуда» свет, одновременно являются «столпниками» правильности, научного подхода к творчеству. И одно другому не мешает.
Научить писать стихи можно, но будет ли это поэзией, не уверен. У нас есть Литературный институт имени Горького и много писателей, его окончивших, но почему-то Нобелевскую премию по литературе дали Иосифу Бродскому, который ни одного института не окончил.
Знаменитая статья Гумилева «Анатомия стихотворения» – с одной стороны, звучит, может быть, оскорбительно, но необходимо это препарировать. Гумилев умел пользоваться этим ремеслом и призывал к тому, чтобы поэт был профессионалом. Критики, кстати, хорошо знают, как делаются стихи, но сами за это чаще всего не берутся. Важно то, что Гумилев, идущий по стопам Валерия Брюсова и Вячеслава Иванова, был им благодарен за стройность и ясность установки на то, что искусство – это наука. У Гумилева есть вещи не очень удачные. Возможно, его захлестывало это стремление к четкости, определенности, оно ему мешало.
Гумилев – поэт становящийся. Есть поэты, которые внезапно вспыхивают и тут же гаснут либо вспыхивают и продолжают гореть, как Блок. А есть поэты, которые растут медленно. Недаром Гумилев стеснялся своей первой книги «Путь конквистадоров» и настойчиво называл первой книгой «Романтические цветы». По-своему он был прав. Но и в первой книге я уже читаю Гумилева. Восхождение по этой «лестнице Иакова» для Гумилева было медленным, поступательным, восходящим.
И самое печальное, мы видим по книге «Огненный столп», что он приблизился к акме – высшей степени расцвета, и это совпало со временем его гибели. Не гибели – убийства! Это нельзя назвать казнью, как и смерть семьи Николая II. Гумилев – поэт, в котором гармонически, неразрывно слилось начало ремесленно-рациональное и вдохновенное.
Жизнь как вызов, искусство как игра
– Стихотворение «Заблудившийся трамвай» (1919 год), вероятно, служит одним из ярких примеров такого слияния? Гумилев сам был удивлен, когда эти стихи родились стихийно столь совершенными. Для него в этом было что-то сверхъестественное, хотя многие только так и пишут.
– Совершенно сюрреалистическое стихотворение. Перед нами объемное трехмерное полотно бытия, где «Индия духа» и Машенька и совершенно удивительный ценностный космос, который пронзает лирическое «я». И бытовой трамвай, который становится кометой, летящей из мира сего в вечный нетленный космос.
– Возможно, это был знак, предчувствие гибели? Умершая невеста Машенька, прошлое и будущее. Гумилев в августе 1914 года добровольно ушел на фронт, хотя по здоровью он не подлежал призыву, он был отважным воином, дважды георгиевским кавалером. Но в стихотворении «Рабочий» (1918 год), которое принято считать предсказанием, мы встречаем не покидающую внешне спокойного искателя приключений мысль о возможности этой смерти от каждой следующей пули.
…Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою, она пришла
за мной.
Упаду, смертельно затоскую,
Прошлое увижу наяву,
Кровь ключом захлещет
на сухую,
Пыльную и мятую траву.
И пуля его нашла в конце августа 1921 года.
– Протоколы допросов свидетельствуют, что Гумилев отдавал себе отчет в том, чем это кончится. Он был разумным человеком. Вокруг этого расстрела столько мифов и легенд! Пускай они существуют! Но, вероятно, Гумилев внутри себя понимал, что смерти нет, смерть – это иллюзия. И то, что «Святой Георгий тронул дважды пулею нетронутую грудь», не хвастовство. Для него жизнь была вызовом, игрой, ему было интересно жить. Искусство – это тоже всегда игра. К музыке или театру мы применяем это слово, но оно применимо и к поэзии. Для меня это так. Могу сказать, что Гумилев оказал влияние на мое творчество, так же как оказали влияние и другие поэты, в том числе те, кого я переводил.
Есть речь.
Реченье.
Гордость.
Красота.
Есть совесть вести.
Голос издалече.
Благословенны Господом уста,
Что произносят звуки
русской речи.
(Из стихотворения
Е. Беренштейна «Трое».)
– Спасибо, Ефим Павлович, за интересную беседу. Будем ждать церемонию вручения вам премии имени Николая Гумилева в областной библиотеке. В этом году произошло много изменений, связанных с этой премией: из-за конфликта в околокультурных кругах в Бежецке нарушилась традиция вручать премию в Бежецком районе, где находилось поместье Гумилевых Слепнево. Также утверждена новая редакция Положения о премии, в частности, теперь ее могут присуждать одному лицу многократно. Так что желаем вам творческих успехов и новых книг.
Беседовала Мария Парамонова
0
