На прошлой неделе о своем выдвижении в президенты Российской Федерации наконец-то заявил действующий президент Владимир Путин. В принципе, ничего неожиданного уже не должно произойти – мы знаем процент его всенародной поддержки. Но сценарий президентской кампании позволяет прояснить контуры политики, которая ожидает нас после марта 2018 года.
Александр Кынев, политолог, доцент Высшей школы экономики, специалист по избирательным процессам и региональной политике, эксперт Комитета гражданских инициатив, в конце ноября встретился с тверскими политологами и политиками, а также с теми, кто занимается выборами. По окончании встречи мы решили поговорить о грядущей президентской кампании и о тех ошибках, которые может сделать (или не сделать) власть на местах. Ну и о многом другом, что, конечно, волнует всех, кто задумывается о будущем.
.jpg)
Собчак не заменит Жириновского
– Вы сейчас рассказали, что все эти годы идет тренд на понижение явки на выборах любых уровней, от сельских поселений до Госдумы. На президентских выборах решено показать высокую явку, но как это сделать, если долгое время власть всех уровней решало прямо противоположную задачу?
– То, что мы имеем, это действительно проблема рукотворная, это расплата за действия технологов на протяжении многих лет. Они решали свои задачи сегодня, не очень думая о том, что будет завтра. С другой стороны, вина системной оппозиции здесь есть тоже, нельзя сказать, что власть виновата, потому что она все сама придумала. Игра в поддавки, неумение и нежелание работать с избирателем, стремление во всем полагаться на предварительные договоренности тоже расхолаживают.
Сломать такой тренд очень тяжело. Главный вопрос – это вопрос интереса и доверия. Соответственно, для того чтобы был интерес, нужны кандидаты, которые хоть как-то вызывают энтузиазм, дают хоть какие-то надежды. Потому что интереса без надежд не бывает. Отчасти для этого произошла серьезная замена губернаторского корпуса. Я думаю, что одна из ее основных целей – предъявить новые лица, ввести некую обновленческую риторику. Мол, посмотрите, не все так плохо – там новый, здесь новый, молодой, энергичный… Это вполне определенная стратегия. Надежды на будущее – это не обязательно лозунги, это в том числе и лица.
Я думаю, что какие-то шаги будут предприниматься и дальше. Но этого мало. Эти лица должны быть не только внутри самой власти, которая показывает, что она готова как-то обновляться, но они должны быть в кандидатах. То, что мы наблюдаем сейчас, довольно безрадостная картина. Представить себе, что люди, которые баллотируются в течение последних 25 лет, вызовут какой-то энтузиазм, было бы смешно и наивно.
– А что будет, если Ксения Собчак наберет больше, чем все они, вместе взятые?
– Это фантастика. Такое предположение не подтверждается никакими статистическими данными, никакими анализами и прогнозами. Я думаю, что выдвижение Собчак не решает проблему точно. Она кандидат узкой ниши и может что-то делать в рамках очень ограниченной группы. Вряд ли это даст реальные голоса, потому что для по-настоящему политизированного избирателя она является фигурой слишком неоднозначной. Не думаю, что избиратель неполитизированный может быть привлечен именно ею.
– То есть Жириновского Ксения Собчак не заменит?
– Нет, не заменит. Она может сработать на привлечение внимания к кампании вообще, народ почитает, посмотрит, похихикает. Но появится ли от этого желание голосовать? Не факт.
Нужны какие-то не просто фигуры, повышающие упоминаемость выборов в разделе светской хроники, а вызывающие энтузиазм и при этом не представляющие этим энтузиазмом угрозу для власти. Нужен интерес, но интерес управляемый.
Общая проблема в том, что политическое поле слишком долго зачищалось и такие фигуры довольно сложно найти. Кто это может быть? Возможно, кто-то из депутатов, бывших или нынешних, кто-то из региональных руководителей, кто-то из предпринимателей. Эта дискуссия на самом деле ведется уже несколько месяцев. Назывались разные фигуры за это время. Например, говорилось о Евгении Ройзмане, хотя он сразу открестился от таких идей. Звучали разные имена от того же «Яблока», хотя все закончилось кандидатурой Явлинского, что я считаю продвижением старого набора, который давно протух.
Сейчас будет сделан стратегический выбор. Есть вариант проводить кампанию, «как всегда», скучную и с низкой явкой, с возможными эксцессами, если кто-то будет ее повышать не очень умелым путем на местах. Или попытаться получить явку за счет того, чтобы придать кампании какой-то реальный интерес. Пусть пониже будет результат базового кандидата, но окажется выше явка и общая легитимность.
Как будет сделан выбор, мы узнаем, только когда будет закрыт список кандидатов до конца. Хочу напомнить, что Михаил Прохоров появился как кандидат в президенты в кампании 2011 года в последний момент. Хакамада в 2004 году тоже выдвинулась буквально в последние дни. Может быть, что-то подобное случится и в этот раз, решения откладываются на последние минуты в нынешнем декабре.
«Создать проблему, а потом ее триумфально решить»
Провести кампанию, как в 2012 году, связанную с раздачей большого количества обещаний, невозможно. Другая экономическая обстановка, другие возможности бюджета, перегружать бюджет дополнительной нагрузкой просто нельзя. Желательно провести кампанию без переизбытка мер, которые лягут грузом на бюджет федеральный, региональный и местный. Без социальной перенагрузки, но надо вызвать какие-то новые социальные надежды и энтузиазм. Это очень тяжелая задача.
– Невероятно тяжелая задача. Как неновые, мягко говоря, люди, создадут новые надежды?
– Явку попробуют повышать за счет категорий, у которых при голосовании возникают проблемы. В первую очередь это люди, которые давным-давно живут и работают в одном месте, а формально прописаны в другом. Эта проблема особенно актуальна в крупных городах, где огромное количество людей живет и работает без постоянной прописки и, соответственно, не голосует. Сейчас такие люди будут включаться в списки по месту жительства, и это может что-то дать. Но, конечно, так кардинально проблему не решить. Власть, с одной стороны, скребет по сусекам, пытаясь поднять явку, где еще не подняли, но радикально все же факт интереса, интриги более фундаментально значим.
– Возвращаясь к региональной политике. Такое ощущение, что она мало кому в Москве интересна и вызывает какую-то реакцию только в случае, как это называет политолог Екатерина Шульман, «торговли угрозами». Республикам Северного Кавказа есть чем «торговать», богатым нефтеносным регионам тоже. А нам, регионам средней полосы России, даже и угрожать нечем.
– В Москве реагируют на социальную напряженность. Хочу напомнить известную историю с Пикалево – тогда угроза протестов в отдельно взятом городе тоже была вполне внятным сигналом. Центр реагирует на социально-протестную динамику, например, нельзя считать, что на ситуацию с реновацией в Москве не было реакции, реакция была. Замена многих губернаторов связана с локальной протестной активностью, с информационными войнами…
– Да-да, именно поэтому в Тверской области прежнего губернатора Андрея Шевелева поменяли на нынешнего Игоря Руденю.
– Вот именно. Центру не нужны локальные очаги напряженности, чем их меньше, тем лучше. Поэтому снятие напряженности путем точечных жестов будет осуществляться, но по возможности без дополнительных расходов. Очень хороший способ оказаться позитивным героем – сначала создать проблему, а потом триумфально ее решить. Например, пустить слух, что что-то такое нехорошее разрешат, а потом сказать, что ничего подобного, разрешать это не будем, не будем строить что-то, против чего протестуют люди, и так далее. Это тоже такая технология создавать угрозу, а потом эту угрозу успешно ликвидировать под радостные крики общественности.
«Инерцию системы менять очень тяжело»
– Все, о чем я говорю, однако, это рискованный сценарий. Скорее всего, базовым сценарием станет инерционный – скучная кампания с низкой явкой. Он наиболее вероятен. Но учитывая, что риск непопулярных решений в следующем году очень высок, в сложной ситуации и федеральный, и региональные бюджеты, необходимы реформы во многих сферах – все это в следующем президентском цикле может вызвать сложные общественные проблемы, акции протеста. И для того чтобы этот период пройти, требуется первоначальная устойчивость. Вопрос легитимности – не только вопрос цифр в протоколе, а понимание общества. Ведь, кроме цифр, есть некое общее представление о том, пользовалось ли некое прошедшее событие поддержкой или воспринималось как ритуал. Восприятие выборов как ритуала крайне опасно для будущего. По-хорошему, власть должна быть заинтересована в том, чтобы предстоящие выборы не вызывали никакого сарказма и иронии. Но это требует риска.
Инерционный сценарий тоже несет риски, но иного рода. То есть вы получаете проблемы либо здесь и сейчас, либо в отложенном времени. Что выберет власть: рисковать сегодня или рисковать завтра.
– Сегодня в стране сложилась такая персоналистская модель – к президенту обращаются по всем поводам, вплоть до строительства дороги к дачному кооперативу. И в регионах эта модель повторяется. Выборы мэров ликвидированы, за все отвечает губернатор. Это опасная модель, перевернутая пирамида, которая стоит на макушке, на самой узкой точке.
– Сегодня только в восьми субъектах Федерации остались прямые выборы руководителей региональных столиц. Что касается выборов глав муниципалитетов, есть регионы, где они вообще отменены, есть, где еще остались. Есть регионы, где вообще никаких выборов мэров никогда не было – типа Башкирии, Татарстана. Кстати, на мой взгляд, тема возвращения муниципальных выборов – одна из тех, которые могут вызвать у людей энтузиазм и привлечь на сторону власти дополнительное количество людей. Это тоже вопрос существенных имиджевых шагов, от которых власть могла бы существенно выиграть. Про то, что власть сама же выборы и отменила, может, никто бы и не вспомнил.
– По-моему, в высшей степени утомительно отвечать за все. Тому же губернатору Тверской области Игорю Рудене, наверное, не стоит инспектировать ход ремонта дворов в Тверской области, вместо того чтобы кивнуть на мэра и велеть ему разобраться.
– Есть такая вещь, как инерция системы, и менять ее всегда тяжело. Без каких-то жестких установок из центра она точно не сломается сама по себе. Либо это перехват риторики обновления, когда власть сама начинает произносить эти слова, либо сценарий вялотекущего длительного процесса, без больших перспектив, шансов на что-то новое. Этот сценарий тоже может быть очень долгим. Длительная политическая стагнация в некоторых странах длится десятилетиями. Но такой сценарий очень грустный, потому что в нем нет никаких надежд.
– Вы сегодня в своей лекции говорили о переизбыточности избирательного законодательства, но у нас сейчас переизбыточность законодательства во всем. Любая отрасль, если будет работать строго по существующим и множащимся каждый день законам, окажется парализованной. Хоть строители, хоть айтишники. Есть ли эволюционный выход из этой ситуации – не такой, как в 1991 году или в 1917-м?
– Теоретически выход есть. Но он требует большой политической воли. А политическая воля, еще раз подчеркну, это элемент риска. Как показывает практика, значительная часть людей, понимая все издержки модели, предпочитает откладывать риск, насколько это возможно. К глубокому сожалению, вероятность того, что жизнь будет откладываться на некое «потом», гораздо реальнее, чем то, что люди вдруг решат, что ждать нечего и надо что-то делать. Что лучше – ужасный конец или ужас без конца? Разум говорит, что лучше не дожидаться развала и попытаться реформировать систему, пока это возможно, все-таки начать развиваться. Но такое решение требует определенного политического мужества и воли пойти против инерции системы. А система будет тормозить.
Может быть, сейчас будут предприниматься какие-то полумеры, полупопытки сделать что-нибудь, то есть гибрид инерции с точечными изменениями.
– Но все равно поколенческая революция происходит, ее не отменишь.
– Поколенческая революция происходит, это очевидно показали весенние и летние акции протеста. Но участникам этих акций, которым сейчас 17–20 лет, для того чтобы составить большинство в электорате, нужно еще лет 20. Сегодняшний массовый электорат родился и отчасти вырос в Советском Союзе. Понятно, что задавать тон в политике молодежь начнет гораздо позже, пока это такие сигналы. Как минимум речь идет о 30-х годах XXI века. Когда-то все поменяется само, но вопрос в том, как мы будем жить, пока оно поменяется, и доживем ли до этого времени. Либо власть будет пытаться обновляться сама, потому что, как известно, лучший способ победить какую-то силу – это ее возглавить. Шансов на это мало, как показывает история.
– Наше с вами поколение, те, кому за сорок, уже не возглавит эту поколенческую революцию, несмотря на «молодых технократов», которых сейчас ставят во главе регионов.
– Это точно, мы свой шанс упустили. Что касается «молодых технократов», это не губернаторы «ельцинского призыва», это функционеры. Харизматичные лидеры не могут родиться внутри корпоративной системы, ориентированной на максимальную серость, предсказуемость и управляемость клерков, которым разрешается только исполнять
Беседовала Мария Орлова
0
