Книгу «Я стал частью этой вой-ны…» сам автор – журналист и писатель Александр Харченко назвал симптоматично: проза и стихи из репортерского блокнота журналиста спецназа. Такой подзаголовок готовит читателя к прочтению путевых заметок с острым сюжетом, запахом пороха и крови, но с неким романтическим флером – стихи все же. Однако с первых страниц становится понятно: это книга-жизнь, книга-исповедь.
Четыре (!) предисловия – отзыва журналистов, писателей и участников боевых действий, предваряющих авторский текст, позволяют сформировать представление об авторе как о писателе-документалисте, чьи истории основаны на реальных событиях, чья задача, как выразился участник событий в семи кризисных зонах Борис Подопригора, «прежде всего взгляд из войны».
Таллин, Довлатов и паруса
Книга о спецназе могла бы начаться самым остросюжетным рассказом из горячих точек. Книга-исповедь начинается с малой родины. Для Харченко это советская Эстония, лиричный древний Таллин. Мирная жизнь до распада Союза, до того дня, когда республика буквально выдавила за свои пределы человека, верного своим идеалам. А до того дня было детство в Таллине и поездки к отцу в военный городок на острове Сааремаа в Балтийском море (его название мы помним из школьного курса географии).
Малая родина писателя Харченко, однажды отказавшая ему в родстве, но не забытая, не разлюбленная им. Свет детства и юности неиссякаем, если это свет. Здесь отец – фронтовик, кавалер ордена Боевого Красного Знамени – рассказывает о войне. Здесь цветет удивительная сирень для прекрасной, меняющей обличья феи. Здесь читают стихи на могиле поэта Серебряного века Игоря Северянина. Здесь, по обыкновенной людской природе, обожают Ленинград, в то время как ленинградцы и москвичи мечтают поехать в Таллин. Здесь в этой ностальгической, слегка публицистической, а больше автобиографической прозе писатель Сергей Довлатов без всякого либерального пафоса просто работает в соседней редакции. Здесь молодой журналист Харченко обретает опыт спортивного репортера и навсегда влюбляется в парусный спорт.
Рубежи Родины
Уже в детстве у Александра Харченко было ощущение рубежа Родины как места, где он жил. Ощущение реальности войны, которую прошел и в которой был тяжело ранен в танковом бою его отец. От этого, а не, как думают многие не отягощенные идеалами современники, от стремления угодить властям возвращается Харченко к теме Великой Отечественной войны. Даже находясь на чемпионате СССР по парусному спорту, писатель ищет встречи с комбатом, штурмовавшим Рейхстаг, Героем Советского Союза С.А. Неустроевым. Взгляд Харченко объективен: он не закрывает глаза на недостатки советского общества, несовершенства отдельных его официальных лиц, но и не бросается их обличать с пеной у рта, как делают иные журналисты, столь же рьяно восхвалявшие политбюро. Писатель точно знает: советский солдат победил в жестокой войне фашизм и героизация фашизма – путь к новой войне. «Война вошла в душу, в мозг, в кровь…» – передает журналист слова капитана Неустроева, рассказавшего о взятии Берлина и о первом дне после Победы. Комбату тогда не было и 23 лет.
Рассказ «26-й день войны и вся жизнь» повествует о военном подвиге и тяжком испытании Героя Советского Союза Арнольда Мери. В 22 года он выстоял в неравном бою с фашистами на Псковщине, а в 88 лет оказался на скамье подсудимых по сфабрикованному обвинению. Двоюродный брат Арнольда Леннарт Мери, став президентом Эстонии, назвал героями эстонцев, воевавших на стороне гитлеровцев, а борцов с ними – преступниками и предателями.
«Уходим! Приказ капитана Пастернака»
Журналистское расследование «Тень от крыла со свастикой» резко изменило жизнь Александра Харченко. Он признается, что мог отказаться от предложения ветеранов и не заниматься изучением материалов о группе «Эрна» – разведывательно-диверсионном подразделении, сформированном в основном из эстонцев при поддержке и под руководством немецких и финских военных накануне войны в 1941 году. Когда страны НАТО вместе с суверенной Эстонией провели военные учения – реконструкцию пути фашистского подразделения «Эрна», у ветеранов это вызвало закономерное удивление и негодование. Убивая эстонских коммунистов и солдат Красной армии, эрновцы вырезали на их телах финским ножом букву Е для устрашения местных жителей. Эстонская буржуазия, как свидетельствуют герои расследования, надеялась, что немцы восстановят старое правительство, вернут национализированное советской властью имущество. Но те назначили в органы власти немцев, а фабрики, усадьбы и прочую некогда частную собственность объявили принадлежащей немецкому государству.
Когда в 1989 году в Эстонии был открыт памятник членам группы «Эрна», Александр Харченко написал в репортаже с этого митинга, восхваляющего «борцов против сталинизма», а по факту – членов подразделения гитлеровской армии: «Когда смотришь на мемориальную плиту в Каутла, когда знаешь, что стоит за надписью на ней, невольно чувствуешь на себе тень от крыла со свастикой. Видно, кому-то снова не дает покоя устрашающий знак – буква Е с боевым ножом». Этот рассказ был напечатан в центральных изданиях, вышел на ленту информагентства ТАСС. Главред газеты «Совершенно секретно» Артем Боровик захотел поехать вместе с Харченко – увидеть своими глазами, как «ветераны СС и Абвера хотят переписать историю на свой лад». После этого и закипели страсти вокруг Харченко. «Призраки Абвера» выдавили неудобного журналиста из Эстонии. «И я шагнул в Россию, как в первый раз шагнул с парашютом в распахнутый люк самолета», – пишет об этом Александр Антонович словами не документалиста, но поэта.
На границе добра и зла
Композиционно выстроенный рассказ «Лунная соната, или Прощание с границей» (я бы назвала это произведение небольшой повестью, учитывая сложную структуру) представляет интерес и как художественное произведение, и как страница «энциклопедии советской жизни» периода полураспада. Эстония еще не стала отдельным государством, но пути ее жителей уже намечены, они уже разошлись, как ни болезненно это для главного героя с фамилией Нарва.
А уже в рассказе «В поисках Людика», стилистически соответствующем заметкам из репортерского блокнота, тот самый Нарва возникает вполне документально в Приднестровье, охваченном войной. Здесь тоже вырезают на телах местных жителей буквы и звезды, будто уже забыты уроки Нюрнбергского процесса. И правда, теперь трибуналы практикуют двойные стандарты. Автор приводит слова генерала Лебедя: «Здесь живут люди, которых систематически и иезуитски, зверски уничтожают. Причем уничтожают таким способом, что эсэсовцы образца пятидесятилетней давности – просто сопляки». Правительство Молдовы использует наемников, а местные жители уповают на Россию. «Русь! Ты бросила их, а имела ли право?» – вопрошает в стихах казачий атаман. Сколько раз еще прозвучит в нашей истории этот вопрос?
А лен загубили…
Грузия, Чечня, Таджикистан – география репортажей Лунина-Харченко, география постсоветского пространства, разрываемого на большие и малые лоскуты. «Как, оказывается, легко заставить людей воевать. И как трудно потом им объяснить, что пахать и собирать хлопок гораздо лучше, чем бегать по горам с автоматом», – говорит журналист. А хлопок России нужен – без него ткацкие станки стоят. Лен-то загубили, теперь им в лучшем случае щели в избах конопатят.
Возможно, гении социалистического планирования свято верили в нерушимость союза республик свободных. Но прошло немало лет с тех пор, как Харченко рассуждал о льне и стремлении определенных сил создать в бывших республиках СССР плацдарм для нарезки уже российской территории. А импортозамещения хлопка льном не было, и нет. Видно, молодые технократы во власти не читали репортажей Харченко, там слишком много букв.
Тверь и Торжок, джаз и Пушкин
Закономерно, что Лунин-Харченко в своем блокноте не обошел вниманием «приютившую» его тверскую землю. Он вспоминает прекрасные времена расцвета джаза в Твери, когда филармонией руководил Владимир Боярский. В те годы я не пропустила ни одного летнего джазового фестиваля – они заканчивались за полночь, но были действительно культурным событием. Интересно, что персонажей своих документальных рассказов Харченко называет настоящими или измененными именами по понятной только ему системе. Так, Боярский остался Боярским, а организатор Пушкинского праздника в Торжке Кашкова стала Ташковой. Здесь, вероятно, скрыт своеобразный реверанс Довлатову, который, по свидетельству Харченко, в своем «Компромиссе» оставил действующим лицам – журналистам их имена и лишь одного «переименовал».
Но с чего бы ни начинал свой рассказ писатель Харченко, велика вероятность, что закончится все снова войной. Она не оставляет его так же, как и ветерана, штурмовавшего Рейхстаг, она «вошла в его кровь». Вот почему название книги «Я стал частью этой войны» отражает лишь половину правды – война стала его частью. Работа журналиста на войне – приближать мир. Работа военного журналиста в мирное время – хранить правдивую память о ней, дабы не повторилась.
«Давайте не встречаться на войне»
Стихи, завершающие книгу Александра Харченко «Я стал частью этой войны», уже представлены автором в рассказах. Эта часть мироздания автора – не поэтизация войны. «Боль и грязь. Кровь. Кавказ». Романтика войны возникает, возможно, только у тех, кто судит о ней поверхностно, уж точно не по личному опыту. А «прекрасная дама» поэту только снится. Здесь же стихи «из раннего» – сирень, Таллин, море, паруса. А «шелест платья и шаль белоснежная» исчезают, когда появляется «Леди-Война». Поэт не слагает «счастливые стихи» – он, скорее, солидарен с любимым поэтом своей юности: «Пишут, лишь ожидая, страдая, мечтая, ошибаясь, моля и грозя…» Поэзия Александра Харченко пронизана вдохновением, он и не думает шлифовать поэтические строки – они предстают в первозданной чистоте. Даже когда рушатся слова, мир погружается в войну:
А стоит ли теперь стонать?
Расхристан мир. На пепелище
Со звоном лопнула струна.
Аккорд фальшив
как пьяный нищий…
Александр Харченко – достойный продолжатель военкоров Великой Отечественной, чей патриотизм не пустые слова, а тяжелый опыт потерь во имя будущего мира. «Давайте не встречаться на войне…» – призывает поэт в своей песне, обращенной к друзьям – к «журналистскому спецназу».
Уникальный опыт автора побуждает отнести книгу «Я стал частью этой войны…» к жанру нон-фикшен – документальной прозы, в которой сюжетная линия строится преимущественно на реальных событиях, а художественный вымысел возникает лишь эпизодически. Очевидно, что значительное в современном обществе расслоение общественных настроений, точек зрения на те или иные периоды отечественной и мировой истории, сужает круг благодарных читателей этой книги. К сожалению, молодежь, чье самосознание формировалось в период после распада СССР, зачастую отрицает весь советский период истории, следуя шаблонам «победителей в холодной войне». Книга Александра Харченко, по своей сути книга-исповедь, является наглядным свидетельством того, что мир и война слишком сложны, чтобы судить о них по шаблону.
Мария Парамонова, член Союза писателей России, поэт, журналист
0
