В новогодние каникулы открылась и до 20 января продолжит свою работу выставка Алексея Жоголева. Алексей Евгеньевич дважды был главным архитектором Твери и подчеркивает, что не является художником, но это в его устах звучит гордо. Здесь, в выставочном пространстве на улице Лидии Базановой, 5, он ожидает посетителей с 18:00 до 21:00 и дарит за символическую плату сувениры в виде миниатюрных изображений своих картин. Когда в один из праздничных вечеров мы пришли посмотреть экспозицию, Алексей Жоголев признался, что в этот день мы первые и единственные посетители. Мы воспользовались уникальным шансом поговорить с легендарным архитектором в необычной обстановке. Алексей Жоголев был ироничен и много шутил. Даже тогда, когда говорил очень серьезно.
Рисуйте картину, пока горячо
– Алексей, как часто вы проводите выставки?
– Не так часто, я же все-таки архитектор. Но «поэт в России больше чем поэт». Живопись – это мой параллельный интерес.
– У вас очень много зарисовок обнаженных женщин…
– Ну, обнаженных женщин мне как-то интереснее рисовать, чем голых мужиков (смеется)… Вообще, к этому подталкивает натурный класс, организованный художником Анатолием Войтовым в тверском музейно-выставочном центре. Занятия проходят каждую неделю, прийти может любой. Натурный класс позволяет тренировать навык в изображении человека – самого сложного и интересного для художника объекта.
– Часть выставки посвящена городам. Это тоже зарисовки с натуры?
– Да, я люблю рисовать в Ницце, Афинах, Венеции…
– А в Твери?
– Рисовать можно в любом городе. Однако помню, как-то я пытался рисовать на Пролетарке и чувствовал, что зло вокруг сгущалось… В европейских городах совершенно иная атмосфера. У нас люди менее свободны, зажаты, им нужно думать, как выжить, и они с подозрением смотрят на праздношатающихся вроде художников. С другой стороны, я был как-то с иностранцем в тех же Дворах Пролетарки, и люди охотно вступали в диалог – видимо, дело в коммунальной культуре, которая там осталась.
Отличие европейских городов еще в том, что там совершенно естественно смотрятся яркие краски, у нас же они выглядят матрешками. У нас, кажется, грязь оседает даже на тюбиках.
– В каком стиле вы работаете?
– В эпоху постмодернизма сложно говорить о едином стиле. С одной стороны, разрушено все, с другой стороны, все может существовать одновременно. Кто-то из художников теряется, а я люблю делать каждый раз новое. К тому же я не художник вовсе. Цитатность, ирония вошли и в литературу, и в живопись, и в архитектуру…
– Поэтому у вас некоторые картины даже дополнены цитатами?
– Да, есть цитаты из Вознесенского, Цветаевой, строчки из песен… Но они не подписаны. Я хочу, чтобы зритель догадался, откуда это. Интересно еще, что вне контекста цитаты смотрятся совершенно иначе.
– Классических пейзажей, значит, вы не пишете?
– Бывает, приходишь на выставку и видишь: вот еще одно поле, еще один лес… В России сильна традиция академизма, умение рисовать качественное, при этом все повторяют одно и то же. Каждая картина – это большой роман, который мало кто может дочитать, в том числе потому что ничего нового нет. Я же стараюсь главным образом передать эмоцию.
Взять, например, картину с изображением Христа. Главное в теме распятия – это боль и страдания, но обычно они замыливаются детальным прописыванием массы персонажей, выстраиванием композиции. Мое эмоциональное изображение Христа родилось достаточно быстро, эмоцию нельзя долго вымучивать.
– Есть у вас и жанровые картины на политическую тему – например, пустоголовые демонстранты, агитирующие за пустотелого кандидата…
– Это не политическая, а социальная тема. Разве не такой у нас электорат?
– Это остросоциально. Кто-то может увидеть в картине себя и обидеться.
– Нет, если кто-то увидит здесь себя и обидится, то картина не про него. Это скорее про электорат, которому все по барабану.
Не бойтесь черного цвета
– Вы дважды были главным архитектором Твери, сейчас продолжаете проектировать. Какими проектами в своей карьере вы гордитесь?
– Всего у меня больше 50 зданий в городе. Пожалуй, самые яркие мои проекты – это католический собор в Твери и православный храм в Удомле. Общественные и жилые здания, к сожалению, не дают такого простора для творчества, хотя и там я пытаюсь сделать что-нибудь интересное. Например, треугольный дом на улице Оснабрюкской или ЖК «Башня скворца» на улице Скворцова-Степанова.
– Каким принципам вы следуете?
– Самое главное, на мой взгляд, вписать объект в городской контекст. Есть, конечно, архитекторы в мире, которые не согласны с таким подходом. Например, Норман Фостер еще при Лужкове разработал проект комплекса в виде огромного апельсина, его должны были возвести на месте ЦДХ. Члены градостроительного совета выступили с критикой проекта: «У нас тут Садовое кольцо, как быть с транспортом?» Норман Фостер заявил: «Это ваши проблемы». Я считаю, что архитектура всегда должна быть в контексте, это вам не скульптура все-таки…
В Твери с этим все плохо. Например, строятся торговые центры с какими-то синими крышами, не вписывающиеся в цветовую гамму города.
– А у вас разработана собственная цветовая гамма?
– Да. Я, например, не боюсь использовать черный цвет. Я нашел этому подтверждение в Лондоне, где к черному цвету относятся нормально. Он дает свежий контраст. Помню, в свое время, когда Лариса Лелянова была главным режиссером ТЮЗа, я посоветовал перекрасить по-советскому желтенький зал, задающий сцене определенные рамки, в черный. И это придало театральному действию безграничность.
– К сожалению, большинство домов в Твери – это типовые многоэтажки.
– Бизнес стремится продать квадратные метры, а не красоту. Учитывая экономические условия, я боюсь, как бы дома не стали строить из мусора. Москва и Санкт-Петербург могут себе еще что-то позволить, поскольку могут отбить траты на качественное жилье за счет его высокой стоимости, а в Твери зазор между себестоимостью и ценой, за которую жители могут купить квартиру, не такой большой.
.JPG)
Не считайте Тверь хуже Казани
– Урбанистика сейчас модная тема. Есть ли в Твери урбанисты и как вы к ним относитесь?
– В профессиональном сообществе всех достало, что каждый, кто говорит о велодорожках или пространстве для хипстеров, считает себя урбанистом. Тем не менее я хорошо отношусь к таким ребятам, поскольку они начинают задумываться, где живут и что нужно сделать для повышения комфортности жизни в городе.
– Как вы относитесь к архитектору Никите Маликову и его арт-объекту на набережной Степана Разина?
– Никита Маликов хороший блогер, он популяризирует тему урбанизма. Идея его объекта как места для проведения досуга отличная, однако архитектора нужно хвалить не за идею, а за воплощение. На мой взгляд, оно получилось неудачным.
– Появляются ли вообще новые имена в тверской архитектуре и урбанистике?
– С этим у нас большие проблемы. Вот один пример – проведение конкурса на реконструкцию парка Текстильщиков. Мне очень обидно за Тверь. Приз за первое место составлял, кажется, 25 000 рублей. В Самаре победитель подобного конкурса получал 500 000 рублей, а в Казани…
– Наверное, не нужно сравнивать Тверь и Казань…
– Вот именно поэтому Тверь и не Казань, что мы постоянно себя принижаем! Пусть проектировщик работает за еду! Он, конечно, соблюдет все нормативы, и скамейку поставит, и дорожки проложит, но люди все равно не будут ходить в этот парк Текстильщиков. Если его реконструировать, то нужно делать что-то уникальное, что могло бы стать фишкой Твери.
Целью тверской урбанистики должно быть то, чтобы люди перестали уезжать из Твери в Москву и Питер. Чтобы обратить эти потоки, сейчас в Твери разрабатывается Стратегия развития города до 2035 года, ее курирует замглавы города Андрей Гаврилин. В состав экспертов вхожу и я как архитектор.
– Как заставить людей приезжать в Тверь?
– У каждого эксперта здесь свой подход. Я предлагаю создавать уникальные архитектурные, скульптурные объекты, новые пространства.
Сносите заборы
– Есть ли у вас в Твери любимые места?
– Бульвар Радищева был таким местом, пока его не оградили забором. Это создает большие неудобства для пешеходов: нужно пройти полкилометра, чтобы перейти на другую сторону бульвара и посетить приглянувшееся кафе. Если власти так беспокоятся о безопасности, можно было бы ограничить движение автотранспорта до 10 км/час. Без оградок весь бульвар Радищева функционировал бы совершенно по-другому!
Вообще, заборы – это большая проблема нашего сознания. Зачем, например, забор городскому саду? Я понимаю, если бы это был режимный объект, за посещение брали бы определенную плату… Но этого нет, и из-за бессмысленного забора пространство не работает. Люди ходят не по горсаду, а по тротуару вдоль забора… Снесите забор, поставьте памятник Екатерине – и перед вами откроется новое пространство.
Заборы вокруг школ, больниц, церквей… Между заборами и оградками на кладбище есть определенная связь, и нам нужно с этим бороться.
***
Так в непринужденной беседе с Алексеем Жоголевым мы не заметили наступление глубокого вечера. Кроме нас, никто в галерею так и не пришел. С одной стороны, мы были этому рады, потому что нашему разговору не помешали. С другой стороны, жаль, что не с кем было разделить эту радость общения.
Невовлеченность тверитян в городскую жизнь, частью которой является выставка Алексея Жоголева, – это еще один забор, который нам нужно сломать. До 20 января у вас еще есть время.
Беседовала Любовь Кукушкина
0
