«Ничего не понимаю!» – наверняка признавались многие, впервые приходя в храм. Да и не впервые тоже. Споры о языке богослужения идут столетиями. Почему мы, живя в русской церкви, молимся на церковнославянском, подчас совершенно его не понимая?
На семинаре «Церковный язык богослужения», который организовали тверские православные братства по благословению митрополита Тверского и Кашинского Саввы 20 марта, в преддверии первой в истории Твери литургии на русском языке, обсуждали эту неудобную тему. Причем это происходило в стенах епархии!
Корни двуязычия
Еще просветители Кирилл и Мефодий, положившие начало славянской письменности, выступали против «трехъязычной ереси» – учения о возможности существования Священного Писания исключительно на трех языках: еврейском, греческом и латинском. В эпоху, когда не поощрялись переводы на народные языки, Кирилл и Мефодий перевели церковные труды на понятное славянским народам наречие.
С принятием христианства на Руси тоже начинает использоваться славянский язык (скорее, в древнеболгарском варианте). Он воспринимается как письменный, книжный. До конца XIII века книжный и разговорный языки органично сосуществуют. Однако уже в начале следующего века меняется грамматика древнерусского языка. Периодически предпринимаются попытки уточнить богослужебные книги из-за возникающих разночтений, поскольку в переписываемых от руки книгах писцы допускали ошибки. Однако со временем возникает страх, что малейшая неточность в переводе приведет к искажению в вере. С развитием книгопечатания появилась возможность создать некий эталонный текст и на этом остановить «работу над ошибками». В итоге разговорный язык продолжил меняться, а книжный церковнославянский оставался сдержан. Травма, нанесенная в XVII веке реформой патриарха Никона и случившимся расколом, окончательно привела к страху менять какие-либо богослужебные формы. Это остановило движение многих процессов, в том числе развитие языка.
В то же время в государстве появился литературный язык. Церковнославянский язык, который был до этого единственным книжным, не выдержал конкуренции. Люди без специальной подготовки перестали его понимать. Так возникла ситуация двуязычия. На Поместном соборе 1917–1918 годов решили, что язык богослужения каждая община вправе выбирать сама, разумеется, по благословению правящего архиерея. Но собор не завершился, и вопрос остался открытым.
Что даст русский язык?
– Русский язык не панацея. Надо прекрасно понимать, что можно все перевести на родной язык и совершать на нем службу, только само по себе это не привлечет людей в храм. Перевод требует больших вложений сил, времени, средств. Но насколько это оправданно? – говорит преподаватель Свято-Филаретовского института Кирилл Мозгов. – Не стоит думать, что достаточно перевести молитвы и люди все поймут. Если взять любой церковный текст на понятном языке, мы увидим, насколько он сложен для человека, который не знает Писания, имен и образов, которые там используются. Вопрос языка богослужения напрямую связан с просвещением. Если человек, согласно слову Писания, хочет верить разумно, то непонимание церковнославянского языка – препятствие на пути человека к церкви. Поэтому речь идет не о том, чтобы просто заменить один язык на другой.
Большинство православных стран уже решили эту проблему. Например, в Болгарии и в Сербии еще в конце прошлого века разрешили богослужение на родном языке. При этом почти 80% сербов считают, что все богослужебные книги должны быть на двух языках, 24% опрошенных полагают, что церковнославянский язык скоро уйдет, и лишь 20% призывают сохранить ему приверженность.
Увы, большинство мирян по-церковнославянски по-прежнему не понимают, а по-русски к Богу не привыкли обращаться. Между тем непонимание богослужения зачастую приводит к тому, что оно воспринимается людьми как некий магический процесс. И об этом зачастую свидетельствуют сами прихожане. Ты пойди поставь свечку, произнеси такие-то слова – и все решится. Слышали такое? И ведь не раз! То, о чем и кому молился человек, будто неважно. Но христианство не магия!
Тем не менее к переходу на русский язык многие относятся настороженно.
– Вспоминая язык Кирилла и Мефодия, мы понимаем, что они пытались сделать проповедь доступной для всех, к кому пришли со словом истины. Однако если мы посмотрим на историю церкви, то увидим бережное отношение к ней. Стремясь к новому, нельзя забывать о традициях, – считает игумен, секретарь Тверской епархии Борис Тулупов.
Но вот парадокс: язык оживает, когда ты на нем думаешь. А многие ли из нас мыслят на церковнославянском языке?
Журчание или смысл?
Правда, для большинства использование русского языка в богослужении остается серьезным вызовом, почему-то кажется, что это приведет к упрощению.
– На самом деле молиться по-русски труднее. Не потому, что это непривычно, а потому, что человек начинает слышать. У него возникают вопросы, на которые надо отвечать. Как мне объяснил один популярный московский священник, которому не нравится идея служить на русском: станет многое понятно из того, что звучит, потребуется пояснять, а так служба журчит и журчит, – продолжил Кирилл Мозгов.
Богослужение можно воспринимать по-разному. Это действительно тот самый цветущий луг. Только на него можно смотреть, а можно питаться его травами или ухаживать за ним. Конечно, если знать, что тут ценно, а что сорняк. То же касается и богослужения: его можно созерцать, а можно в нем участвовать.
– Когда к Христу приходили люди – разбитые, раздвоенные, несчастные, – Он всех делал целостными. И сейчас разговор идет не о замещении, как о каком-то протезе, а о том, чтобы весь человек приходил ко Христу. Умом, сердцем и духом, – заключил главный редактор медиапроекта «Стол» Андрей Васенев.
Думается, речь идет не о том, чтобы поставить точку в этом вопросе – здесь требуется комплексный подход. Ведь историческая ценность церковнославянского языка не подвергается сомнению. Просто те трудности, которые связаны с его исключительным положением в современной русской церкви, тоже очевидны.
Елена Новенькая
0
