КАК НУЖНО РАБОТАТЬ, ЧТОБЫ ПРЕУСПЕТЬ НА СЕЛЕ
Современная деревня в упадке: дома пустеют, а поля зарастают. Но есть горстка людей, которые хотят трудиться на земле, минуя бытовые сложности и равнодушие государства. Из этого числа Галина и Валентин Лаврентьевы из деревни Прокино Краснохолмского района. Раньше их бы непременно записали в кулаки. А они работают как оглашенные и при этом иронично называют себя «дурачками».
ФРОСИНА МАМА И КОРОВЬЯ АРИФМЕТИКА
В пять утра во всей деревне темно, но у этого дома горит фонарь. Внутри бордовые половички, русская печка и плазменный телевизор. Хозяева деловито передвигаются по кухне, готовясь к утренней «управке». На столе трехлитровая банка мёда со своей пасеки и бутылка яблочного уксуса.
— Нам нельзя болеть, — объясняет Галина Михайловна. — Поэтому мы едим мёд и пьём воду с уксусом, чтобы организм взбодрить.
Я тоже на ходу глотаю ложку волшебного снадобья. Мы идём на подворье Лаврентьевых кормить скотину, а именно: пять коров, одного молодого бычка, двух поросят и горластую толпу куриц. У них есть ещё девять кошек, наследство от разъехавшихся дачников, но тем достаются остатки со стола.
— Не думал, что стану скотником, — басенным тоном говорит Валентин Петрович по дороге во двор. — Галя — зоотехник, а я агроном. Оба окончили Сахарово и приехали ко мне на родину. Я потомственный крестьянин: сам из Прокина, и дед, и прадед у меня из Прокина.
— А сколько предложений было, — мягко добавляет Галина Михайловна. – В Петербург звали! Но он уперся: буду свой колхоз поднимать! Он председателем стать мечтал.
Валентин Петрович всё-таки возглавил колхоз, правда не свой, но тоже в Краснохолмском районе. В своём он долго работал вторым агрономом, потом был председателем сельсовета, директором школы, учителем географии и биологии. Пытался стать и фермером, но не нашёл ни малейшей поддержки государства. Сейчас торгует на рынке молоком, сметаной и творогом, который варит супруга, и, похоже, счастлив.
— Мы надеемся только на крепость рук и на руки друга! – любит повторять он этот незатейливый девиз.
Колхоз в Прокине дышит на ладан. Зимой там 20 коров и одна доярка, и та жена председателя. Если она покинет колхоз, это будет как супружеская измена.
— Надои у нас одинаковые, — гордо подчёркивает Валентин Петрович. – Хотя коров у нас в четыре раза меньше.
В своём хозяйстве Лаврентьевы почти не зависят от колхоза, правда, тот даёт им воду и электричество. Они постоянно сравнивают свой подход и колхозный, при этом не переходя на личности:
— Серёжка, председатель колхоза, — мой ученик. Я его на лыжах учил кататься. Хороший парень, Афган прошёл.
На дворе в аккуратных клетях стоят чёрно-белые коровы. Коровий загон обвит тонкой трубочкой молокопровода. Он нужен только летом, когда огромные удои, впрочем, как и доильный аппарат. Зимой Валентин и Галина доят коров руками: те в запуске, готовятся к родам. Три коровы дают 20 литров на всех. А вот за сезон, который длится 300 дней, особенно на зелёную траву, надаивают до 6 тонн.
— Здравствуй, Ноченька! Не бойся, Пальмочка! – приветствует Валентин Петрович.
Бурёнки тревожно на меня косятся.
— Они думают, это Светка пришла укол делать!
Светлана – это дочь Лаврентьевых, она живёт по соседству вместе с их 14-летней внучкой Танюшкой и иногда выступает в роли ветеринара. Ещё две дочки, Надя и Лена, живут в Питере и Твери.
Они трудятся в четыре руки. Галина чистит кормушки и на вилах откидывает навоз. Валентин складирует кучи. Правда, она работает ловко и методично, а он постоянно отвлекается на байки:
— Я корову Розу продал в соседнюю деревню. А там у бабки зять дурной, и мне все казалось, что он Розу обижает. Я и забрал корову обратно, хоть и прогадал по деньгам.
— На рынке вокруг него народ всегда толпится, — ласково отзывается Галина Михайловна. – Все его рассказы слушают.
Хозяева знают все привычки и заморочки своих рогатых питомиц:
— Злата очень ревнивая, её надо кормить первой. А Ночка во время беременности стала капризная, как все женщины: пьёт только из одного ведра. Я к ней подойду, бочок поглажу, скажу: «Ты скоро станешь мамой…» Она и успокоится.
Оказывается, чтобы накормить корову, нужны сложные арифметические расчёты. Каждое блюдо хозяева переводят в кормовые единицы: это энергия, выделяемая или получаемая при съедении овса
— Зимой коровам нужно хорошее сено. И витамины, для этого каждой даём по ведру яблок, — объясняет Галина Михайловна. — Ещё даём сочные корма: очистки картофеля, луковую шелуху, мелкий картофель. После отёла полезно кормить тыквой, а на раздой нужны солёные огурцы: чтобы коровы больше пили и был лучше обмен веществ.
— А в общем для здоровья нужно 6,5 единицы. У нас получается 8, — гордо добавляет Валентин Петрович.
В соседней клетке суетятся два чёрно-белых поросёнка. Галина Михайловна потчует их завтраком: посыпкой с картошкой. Часто, чтобы разрабатывать желудок, она варит им щи. Когда они были малышами, поила их из соски. На этих правах они считают её мамой.
— Фрося, где мама? – вопрошает Валентин Петрович.
Два шустрых пятачка высовываются сквозь щели клетки и тыкаются в ладони хозяйке.
ДЕРЕВЕНСКАЯ ЛИРИКА И МОРКОВНЫЙ ПИРОГ
Супруги Лаврентьевы вместе 35 лет и понимают друг друга с полуслова. В прошлом оба спортсмены. Она велосипедистка, неоднократная чемпионка области. Он лыжник, но ради любимой оседлал велосипед. Зимой они катаются на лыжах по 15 километров в день, чтобы держать себя в форме.
Он большой, красноречивый, с седыми усами и душой нараспашку. Она маленькая, худенькая и ни минуты не сидит без дела:
— Галя – человек действия, а я человек лирики, — резюмирует мои размышления Валентин Петрович. Мы возвращаемся в дом. Пришло время сепарировать молоко. Это обязанность хозяина:
— Сепаратор как карусель: тяжёлые сливки летят в одну сторону, лёгкий обрат – в другую, — объясняет Валентин Петрович.
Подоспел завтрак. На столе пшённая каша, мясо, запеченное в русской печке, домашняя колбаса. На десерт морковный пирог.
— Пшёнка чистит организм, — угощает меня Галина Михайловна. И неустанно повторяет:
— Мы не болеем, нам некогда.
Впрочем, даже во время болезни они надеются только на себя:
— Когда у меня случился микроинсульт, таблетки не помогли, а Галя меня травами вылечила: клевер заваривали, девясил, настойку родиолы розовой. И свекольный квас литрами пили.
Русская печь, которую Валентин сложил своими руками, работает круглосуточно. Здесь топится картошка, готовится еда, греется вода для телят и поросят. Тут же, в печи, варится и творог. Зимой по четыре-пять банок, а летом выходит и все тридцать.
НИКОМУ НЕ НУЖНОЕ ФЕРМЕРСТВО
Зимой они «отдыхают». Зато летом, в страду, их день расписан по минутам:
— В 4.30 подъём. В одежду впрыгнули, как в армии. Она доит в бачок – мне подаёт – сепарирую – отдаю ей пустые вёдра. В 5.40 – закончили дойку. Коров погнали на выпас за колхозное поле. Потом поим телят молоком. В 7 часов куриц накормим. Пока роса, примерно час, руками косим неудобья. А в сенокос я косилкой по удобьям пройдусь.
— А я банки перемою, потом иду сенные валы разбивать: шевелить, ворочать. Потом клуш кормить, — добавляет Галина Михайловна.
— Обед на ходу, в 13-14, не смакуя.
С 2 до 5 сено убираем. А в 6 приходят коровы. Нужно с ними управляться.
— Потом спать все ложатся, а я иду творог на дуршлаг откидывать. А потом ещё банки мою, — завершает Галина Михайловна.
Это колоссальный труд, но они знают, что от него будет отдача. Государство же предлагало им работать бесплатно.
— В начале 90-х землю разделили на паи. Я тогда работал в школе, а тянулся к земле. Свой пай я оформил в фермерское хозяйство. С 1989 по 1993-й это было, я сеял овощи и зерновые. Землю нам отдавали плохую — в кустах, на болоте. Но всё равно была эйфория: это моя земля! Государство дало кредит: тракторишко купили, плуг. Я с первыми всходами как с детьми нянчился. Но всё это оказалось никому не нужно. Лён привожу на завод – не надо! Пшеницу – не надо! В районе сбыта не было, а далеко уехать я не мог. Всё продавал за бесценок…
Тут как раз перестройка, всё разваливается, зарплату не дают. Дочек одевать надо. Я как директор школы получал 400 рублей, а детские сапожки стоили 600. Мы работали как сумасшедшие. Огромное поле сажали картошки, моркови, свеклы – там глина, камни, мы ногти ломали. Потом нащупали, что выгоднее всего продавать молоко. Одна корова, Малина, нам от моей тётки досталась. Вторая, Булка, от мамы. А потом три хорошие тёлочки народились. А где пять коров, там и шесть, и семь.
СТЫД И БУХГАЛТЕРИЯ В СТАРОЙ ТЕТРАДКЕ
Сначала они продавали молоко перекупщикам. Потом решились сами. Поначалу Валентин Петрович очень стеснялся. Он партиец, школьный учитель – и вдруг торгаш!
— Привожу, ведёрки расставлю, безмен… Вдруг вижу – директора сельских школ идут с совещания! Я бросил продукты и деньги, и бочком – в туалет спрятался.
Долго пришлось себя переламывать, пока не научился торговать бойко и весело. Теперь его любимое место торговли — в Весьегонске. Там масса столичных дачников, которые в восторге от деревенской продукции:
— Москвичей мне не жалко: они с
5 тысяч сдачу не ждут. А идёт бабка Таня: милок, дай мне творожку, а килограмм стоит 180 рублей. Достаёт из платочка деньги, я 10 беру, а 50 сдачу даю.
— Он всех жалеет, он такой! – с любовью глядит на мужа Галина Михайловна.
Они показывают, как ведут бухгалтерию. Страницы толстой растрёпанной тетради разделены на несколько столбиков: сколько надоили, от кого, сколько продали.
— Так… В 1999 году на 140 рублей продали творога, на 306 — молока и на 120 сметаны, — бормочет хозяин.
Тут в дом за банкой молока заходит Галина Петровна, интеллигентная москвичка, часто проживающая в Прокине, в бордовом пальто и полосатых варежках. Она прислушивается к разговору и кивает:
— Валентин — единственный из деревни, кто хочет трудиться. Средние спились, а молодые уехали. Дайте ему свет, воду, дорогу – а дальше он будет работать! Но у нас дорогу зимой не чистят, иногда и товар на рынок не вывезти. Водопровод колхозный, а тот в любой момент развалится.
Действительно, мало желающих трудиться на селе, переламывать себя и идти напролом.
— Я соседу говорю: давай со мной работать, — говорит Валентин Петрович. — Своё место дам, всему научу. Он отвечает: да ну!
— Что сегодня может заставить человека работать на селе?
— Пожалуй, ничего…Есть только одна сила — наша русская крестьянская дурь, непреодолимая тяга к земле.
Валентин Петрович признаётся: он мечтает о том, что тружеников на селе всё-таки поддержит государство. Но пока они надеются только на крепость рук и на руки друга.
Любовь КУКУШКИНА
0
