СМОЖЕТ ЛИ ЖЕНЩИНА ИЗ ТВЕРИ ПОВТОРИТЬ ПОДВИГ АЛЕКСЕЯ МЕРЕСЬЕВА
Галина Зайцева из Твери больна тяжелой формой сахарного диабета. В январе из-за осложнения недуга ей отняли вторую ногу. В этом же месяце она лишилась единственного сына. С тех пор Галина совсем разучилась улыбаться. Но желание жить у нее осталось
1. «ЛИШЬ БЫ СКОРЕЕ ЗАЖИЛО»
Наша героиня живет в квартире под номером 13. Пятый этаж, лифта нет. Человек с другой стороны непозволительно долго ковыряется в замке и наконец распахивает дверь. Это дедушка в пижаме в цветочек и белоснежных валенках.
— Вы к кому? – шелестит он, и его морщины складываются в улыбку. – А, к Галине? Проходите.
Я уже знаю, что дедушка – это свекор Галины Николай Иванович. После развода с мужем Галина и ее сын Максим остались в этой квартире. Сейчас на этих же метрах проживает Лена, невестка Галины, и четырехлетняя Оля, ее внучка. Совсем молоденькая Лена — круглая сирота. Ее квартиру в деревне Даниловское разграбили, пока девочка воспитывалась в приюте. В итоге трехкомнатная 13-я вместила всех, кому некуда больше идти.
Поцарапанный красный линолеум на полу. Выключенный плазменный телевизор. В стену вжались два старых полированных шкафа в мелких трещинках.
— А я здесь, — с вызовом произносит Галина.
Она лежит в аппендиксе большой комнаты — крохотном закутке за открытой цветастой ширмой. За картонными коробками, старинными чемоданами и прочим скарбом не сразу можно разглядеть эту худенькую женщину с короткими седыми волосами и прозрачно-белым лицом.
Галина строго жует губами. Я с большим трудом уговорила ее на интервью: женщина не хотела на весь свет распространяться о своих несчастьях.
Далеко в угол заброшен деревянный костыль. Инвалидная коляска упакована в коробку. Пока Галина не может туда садиться без посторонней помощи. Нога – то, что от нее осталось, – при хорошем прогнозе будет заживать еще год. А потом женщина надеется, что будет ходить на протезах.
— У меня был один протез… Я уже хорошо на нем ходила, — начинает она ровным глухим голосом. — Однако пока я училась ходить на протезе, сломала вторую ногу. Врачи наложили лангет, под ним случилось воспаление. Она распространилось мгновенно, и ногу пришлось ампутировать.
— А… вам нравился этот протез? – я отчаянно цепляюсь за эту тему, стараясь вывести разговор хоть на что-то хорошее.
— Да, — без эмоций отвечает Галина. – Красивый протез, как ножка. Железный, обитый поролоном. На нем босоножка была – такая же, как и на ноге.
Эти протезы – а точнее, вера, что с их помощью она сможет ходить, – тонкая ниточка, которая связывает Галину с полноценной жизнью. Но ее достаточно, чтобы аккумулировать внутренние силы.
— Лишь бы все поскорее зажило, — вздыхает Галина. — Врач говорит, пока все идет хорошо. Вот, посмотрите.
Галина откидывает одеяло, показывая мне культю. Круглый и гладкий остаток ноги крест-накрест перевязан бинтом и густо смазан зеленкой.
— Мне Лена сама делает перевязки. Сейчас она оформляет для меня кресло-коляску. А еще в соцстрахе мне ортопедический матрас выписали и кресло с санузлом. Но когда получу, пока не знаю.
Лена целыми днями носится с документами, ходит на ВТЭК и за инсулином, ухаживает за свекровью и потому пока не может выйти на свою работу — продавцом. Это сильно огорчает Галину, так как деньги семье очень нужны. Пока основной источник дохода для них – ее пенсия по инвалидности, 9000 рублей.
— На лекарства, на еду, на оплату квартиры, — перечисляет Галина пункты, куда расходуются средства. — На памперсы больше 300 рублей в месяц.
2. «ДЕНЕЖКУ ВОЗЬМУ И НОЖКУ КУПЛЮ»
Галина родом из деревни Судимерки, что рядом с Лисицким Бором. Она училась в Твери во втором швейном училище и долгое время работала на швейной фабрике. Диагноз «диабет» ей поставили почти двадцать лет назад. В этом плане подкачала генетика.
— Брат умер от диабета… У родственника диабет… — объясняет Галина.
Эта коварная болезнь исподволь разрушает весь организм. На руках женщины расплывчатые бурые пятна, похожие на синяки. Это проявления сложной формы аллергии, начавшейся одновременно с болезнью. От диабета страдает и зрение.
— Читаю я с лупой. Сетчатку мне лазером пристреляли, но зрение не восстановилось, — рассказывает она, и я понимаю, почему во время разговора Галина часто и резко моргает. – Я не окончила курс лечения. Как раз в это время ногу отняли.
Ноги умирали постепенно. Проблемы начались с большого пальца на левой.
— Пошло сильное воспаление, внутри кость сгнила. Врачи лечили, думая, что спасут. Но пальчик пришлось ампутировать. Это было в 2000 году. А потом понеслись операции, части ног воспалялись постоянно. Врачи меня тысячу раз спасали! У меня же ноги-то долго были, — с неожиданной гордостью сообщает Галина. — Только в 2008-м левую отрезали, а правую совсем недавно, в январе.
К своим врачам она испытывает трепетное чувство благодарности. И особенное – к участковому терапевту Александру Ивановичу Тимошенко, который приходит к ней по первому звонку.
Галина тянется к белому шкафчику, прилепленному рядом с ее кроватью. Находит адрес поликлиники, и мы вместе составляем благодарность хорошему врачу Тимошенко. Потом долго молчим.
— Конечно, мне хочется ходить на двух протезах, — разрывает паузу Галина. – Я видела многих людей, которые таким образом передвигаются. И ничего, у них хорошо получается, да! — и эта единственная эмоционально окрашенная фраза за всю встречу.
Я снова хватаюсь за спасающую соломинку. Вспоминаем национального героя Алексея Маресьева – «настоящего человека», который без ног продолжал летать и вальсировать, и культовый фильм «Форрест Гамп», где тяжело раненный лейтенант Ден после долгих лет отчаяния выучился ходить на двух протезах.
К тому же Галине есть ради кого жить. Ей всего 52 года, подрастает внучка.
— Во что вы с ней играете?
— Во что она захочет, в то и играем. И в кукольную посуду, и книжки читаем. Ольга все понимает и жалеет меня. Она говорит: «Я денежку возьму, и бабушке ножку куплю».
Странно, но в этой квартире нет людей, которые приходятся друг другу родней по крови. Свекор и невестка с одной стороны, свекровь и невестка – с другой. Причем Галина и Лена даже не в официальном статусе, так как молодая пара жила в гражданском браке. И только маленькая Оля родная для всех. Она же и общая надежда на будущее.
3. «НЕ НАДО ПЛАКАТЬ. НАДО ЖИТЬ»
— Я как вышла замуж, так сюда и переехала, — рассказывает Галина. — Моему свекру Николаю Ивановичу в мае будет 88 лет. Его ранило в боях на Курской дуге, и под сердцем он носит осколок. Десять лет назад умерла свекровь.
— А где ваш муж?
— Он в Сибири. У него там другая семья.
— Как вы пережили предательство?
— Как видите, жива до сих пор, — горько усмехается Галина.
Тем не менее уход мужа сильно подорвал ее здоровье. Через некоторое время обнаружился диабет. А потом потянулась цепочка сложнейших испытаний.
— Сколько всего у вас было операций?
— Раз-два-три-четыре…- Галина задумчиво теребит в руках платочек. – Одиннадцать. Если считать вырезанные гланды и аппендицит. Две последние – самые тяжелые. Это когда удаляли ноги.
— Как вы перенесли последнюю операцию?
— Наркоз мне сделали всего на несколько минут, — отрывисто говорит Галина. — Проснулась – операция уже идет. Я музыку слушала, с ассистентом разговаривала. А когда отошла немного — старалась шутить. Анекдоты рассказывала соседям по палате. Там еще у пяти женщин ноги отняли. Я держалась, пока не узнала о смерти Максима.
Глаза Галины становятся угрожающе бордовыми, но она не плачет.
— Вы когда-нибудь улыбаетесь?
— В последнее время нет.
— А внучке?
— Тоже нет.
От непомерного горя ее эмоции погасли: не осталось ни слез, ни улыбок. Зато тело Галины, наоборот, невероятно подвижно и существует будто само по себе. Руки то сложатся в замок, но нервно перебирают край одеяла. Хрустят костяшки пальцев, и даже культи под одеялом лихорадочно двигаются. Потом выясняется, что диабет сказался и на состоянии рук Галины.
— Пальцы-то у меня совсем кривые, — она безуспешно пытается соединить пальцы руки. – Как будто не мои ладошки. Поэтому я четки постоянно перебираю, и вообще с руками работаю. А так бы давно отказали.
Каждую часть своего тела Галина называет уменьшительно-ласкательным именем: пальчики, ножки, ладошки… Она знает подлинную цену рукам и ногам, да и вообще телу, этому хрупкому вместилищу бессмертной души. Только уж больно высокую цену она заплатила за это знание.
— Пока еще силы есть, но не знаю, насколько хватит, — шепчет она.
Тайком разглядываю убежище Галины. Рядом с кроватью стоят пустые пластиковые бутылки. На тумбочке маленький чайник, чашка, пузырьки с лекарствами, огарок свечи.
Календарь с огненным драконом на стене, а под ними несколько иконок.
— Вы верующий человек?
— В юности я была комсомолка. Но ребенка все равно крестила. А сейчас, как тяжело, всех святых вспомнишь. Часто молитвенник беру и читаю.
— Почему диабет так сильно сказался на вашем здоровье? Далеко не у каждого такая тяжелая симптоматика.
— У меня вообще странный организм, — усмехается Галина, нервно дергая культями под одеялом. — Он реагирует на другого человека. От некоторых людей у меня давление поднимается до 180 и сердце бешено колотится. Это началось после одного из наркозов. Бывает, человек даже сзади идет, а я его чувствую, потому что сердце готово из груди выскочить. Оглядываюсь – и правда он. Такое и с незнакомыми людьми бывает.
— А со мной вам спокойно?
— Да.
— О чем вы мечтаете?
— Ни о чем не мечтаю! – громко шепчет Галина. Но, перебирая в руках тряпочку, задумывается:
— Чтобы зажило все скорее. Чтоб всегда была тарелка, а в тарелке еда. На самом деле я боюсь мечтать. Если что загадаю, обязательно сорвется. Думала: научусь ходить на протезе, буду Ольгу провожать и встречать из садика. Но не получилось. Вместо этого вторую ногу потеряла.
Вместе с болезнью Галина растеряла многих своих прежних подруг.
— Я раньше так гулять любила! И летом, и зимой на улице была. То с девчонками встретишься, то к кому-то в гости пойдешь. Но в последнее время ко мне почти никто не ходит. Все увязли в своих проблемах или боятся видеть меня такую. Мне звонят всего несколько подруг, изредка навещают.
Затем Галина бросает фразу, которая погружает меня в глубокий ступор.
— Это что! У меня и завистники есть.
Я гляжу на Галину — маленькую, хрупкую, обставленную пыльными коробками — и не представляю человека, который может ей завидовать.
— Хотя бы тому, что Лена за мной ухаживает, — со знанием дела объясняет Галина. – Я же слышала, что люди говорят. Лена – девочка добрая. Но опекунство надо мной пока не может взять, так как сирота. Им до 25 лет не положено, а ей всего 21. Может быть, удастся оформить справку по уходу за инвалидом, и тогда ей будут платить 1200. Это неплохие деньги. Сколько памперсов можно купить!
— А вы людям верите?
— Не всем, — осторожно произносит Галина. – Хотя меня многие поддерживают. Как-то в больнице я подружилась с доброй старушкой Лидией Михайловной, ей 90 лет. Сейчас она мне звонит. Я и про Максима с ней говорила. Она сказала: «Не надо плакать. Надо жить». Лидия Михайловна троих детей похоронила… А у меня всего один… был.
Глаза Галины опять становятся багровыми.
— Из-за чего это произошло?
— Не знаю… не знаю…
В уголке комнаты повисает тяжелая пауза.
— Девчонки сказали – летом вывезут меня на коляске. Я на кладбище поеду, я туда еще ни разу не ходила. Сейчас такая погода, мне не дойти до могилы.
Я долго молчу и думаю о странностях русского языка. «Идти», «ходить» – говорит мне женщина, оставшаяся без ног. Однако на этот случай не выдумано специального слова, и речь Галины звучит сюрреалистически печально.
— 27 лет. Жить и жить, – прерывает молчание Галина.
— Когда вы в последний раз улыбались?
— Сложно вспомнить, — ровным голосом отвечает она.
Молчим.
Желающие помочь Галине Зайцевой могут обратиться в редакцию еженедельника «Караван + Я»
Любовь КУКУШКИНА
0
