Жанр «Испытано на себе» довольно популярен. Многим интересно, каково оно – почувствовать себя пожарным, милиционером. Но есть другие, на первый взгляд – более мирные профессии, где все время находишься на грани. Например, работа школьного психолога. Наш корреспондент Игорь Докучаев, психолог по образованию, рассказывает о своем опыте общения с детьми, учителями и родителями.
В одном очерке не рассказать обо всех особенностях психологической службы в школе. Наверное, плачевное положение, в котором находится школьное образование в целом, накладывает отпечаток и на работу психолога. В девяти случаях из десяти психолога в школе держат просто ради галочки – чтобы не уронить престиж учебного заведения, чтобы отчитаться в вышестоящие инстанции и чтобы было на кого спихнуть внеклассную деятельность. Учителя у нас по-прежнему весьма консервативны и принадлежат по большей части к предпенсионной возрастной категории. Психолог для них какой-то экзотический зверь, который обладает даром телепатии и одной фразой способен поставить на путь исправления самого злостного хулигана. Такому видению ситуации, конечно, есть объективные, веские причины, которые почти полностью извиняют учителей. Почти. Сегодня я просто расскажу о своём опыте.
ПСИХОЛОГ ДЛЯ ГАЛОЧКИ
До моего трудоустройства в одну тверскую школу, имеющую репутацию очень приличной, в ней работали две девушки. Как выяснилось, работали очень усердно и прилежно. В какой-то момент на них «наехало» руководство, якобы за невыполнение служебных обязанностей. Одна из них (моя знакомая), посчитав ниже своего достоинства оставаться после этого на работе, написала заявление по собственному желанию. Я оперативно среагировал на ситуацию и отнёс своё резюме в школу. И почти сразу занял вакантную должность психолога. Надо сказать, женский коллектив меня принял очень тепло. Мужчин среди педагогического состава почти не было, только учитель ОБЖ, физрук и пожилой мужчина непонятного профиля деятельности.
Кабинет мне достался, мягко говоря, ветхий. Выцветшие фотообои местами отходили от стен, щели в рамах были чуть ли не в палец шириной. К тому же стояла невыносимая духота. Отопление почему-то не регулировалось, но меня обнадёжили, сказав, что зимой будет несколько прохладнее – градусов 12–15.
Ставка школьного психолога включает в себя 18 часов в неделю, проведённых на рабочем месте, и ещё 18 отводится на домашнюю работу с материалами. Это по протоколу. Но по протоколу никто не работает, все работают по ситуации. За эти часы полагалось 5500 р. в месяц. Притом мне сразу намекнули, что негоже жить на такую смешную зарплату и неплохо бы взять дополнительные часы в качестве классного руководителя. И ещё дополнительные часы чтения какой-нибудь дисциплины. И ещё какие-то часы бог знает чего.
Как выяснилось, чтобы заработать хоть какие-то деньги, нужно проводить в школе с 8:00 до 18:00 ежедневно, включая субботу. При этом нужно держать сумасшедший темп деятельности, проводя в день по 8–10 уроков, проверяя дома тетради, отчитывая двоечников, проводя родительские собрания. Вот так работают наши учителя.
Мы с завучем договорились, что я буду вывешивать график своего присутствия на двери кабинета. Порядка от этого не прибавилось, зато появилась его видимость. Теперь можно перейти к описанию трудового процесса. Чем, по-вашему, занимается психолог в школе? Наверное, воображение рисует уютный кабинет с мягкой музыкой и неторопливую беседу по душам. На самом деле всё несколько иначе. Главная задача психолога – тестирование учащихся. Благословенна та школа, в которой есть компьютерные варианты тестов! В нашей не было. Программное обеспечение стоит от 10 тысяч рублей за один тест. Денег у школы на тот момент не было, и приходилось всё делать вручную. Всего в подведомственных мне классах учится примерно 240 человек. Каждого нужно протестировать блоком из четырех методик. Обработка тестов, заполненных одним учеником, занимает час рабочего времени. Выходит, что психолог, вместо того чтобы решать трудности с воспитанием отдельных оболтусов, 240 часов в четверть просто сидит, уткнувшись носом в бумаги, ставит единички и нолики, собирает статистику.
Я, ещё не набив руку на бесполезной бумажной работе, по полчаса возился с одной методикой. После того как все числа были пойманы и посажены в свои клеточки, нужно было сделать график в программе «Excel», написать заключение и положить результаты труда в стол. Можно, конечно, отловить классного руководителя и растолковать ему результаты тестирования его класса. Практической пользы от этого почти не было, потому что учителя и так знают, конфликтный у них класс или нет, кто в классе изгой, а кто лидер. Но по инструкции положено заниматься бумагоперекладыванием, и психологи этим занимаются.
ЛУЖЁНАЯ ГЛОТКА И СТАЛЬНЫЕ НЕРВЫ
Почти все учителя обладали феноменальной способностью в одну секунду переходить с нормальной речи на крик и обратно. Когда меня знакомили с завучем, очень вежливой интеллигентной дамой, её класс расшумелся. Она повернулась к детям и зычным голосом гаркнула что-то про замечания в дневник и контрольную работу для самых непокорных. В голосе её был металл, да такой, что любой взрослый присмирел бы. Тут же она повернулась ко мне и продолжила с вежливой улыбкой свою речь. Пообщавшись с учителями разных возрастов, я понял, что этот навык оттачивается годами. Молодые преподавательницы переходили на крик постепенно, по мере того как отдавались конфликтной ситуации. Включать «злую училку» без последствий для нервной системы могли только опытные педагоги.
В первые дни такая манера обращения с детьми показалась мне жестокой, но вскоре стало ясно, что это единственно возможный способ. Многие люди, не занятые в педагогической сфере, думают, что с детьми можно справиться добротой. Такое возможно, если вы находитесь с ребёнком один на один. Если детей двое, мягкость обращения даёт вполовину худший результат. Если школьников целый класс и им скучно, помогают только лужёная глотка и стальные нервы. Конечно, некоторые учителя обладают редким талантом укрощать разбушевавшуюся детвору одним лишь взглядом, но такие – большая редкость.
ДЕТКИ В КЛЕТКЕ
Главный критерий благополучия класса – прилежное поведение и хорошие оценки учащихся. Этот подход практикуется настолько давно, что даже не вызывает сомнения в своей непорочности. На практике надлежащее поведение вытягивают из ребёнка любой ценой.
Однажды ко мне привели мальчика из шестого класса. А надо сказать, что аудиенция у психолога в большинстве случаев рассматривается как очень серьёзная мера. Учительница жаловалась на плохое поведение: вертится на уроке, передаёт записки, дёргает девочек за косички, и управы на него никакой нет. Поговорив с шестиклассником, протестировав его, я пришёл к выводу, что он вполне нормален, управляем и просто хулиганит – нужно беседовать с родителями. В этом же классе учился другой мальчик, который был явным кандидатом на индивидуальную беседу. Он сидел в такой напряжённой позе, с таким выражением страха на бледном лице, что оставалось неясно, почему он до сих пор не упал в обморок.
– А это кто? – спросил я учительницу. – Может, с ним тоже стоит поговорить – вон какой напряжённый.
– Это В., – ответила учительница, – c ним всё нормально, учится хорошо, сидит тихо, не трогайте его, пускай пишет.
Вот так стало ясно, какие качества ценят учителя в детях.
От своей коллеги, девушки, которая вела оставшиеся классы, я узнал, что если психолог занят своими прямыми обязанностями – считает тесты, сидя в кабинете, он может навлечь на себя негодование начальства. Потому что не будет ходить по коридорам, следовательно, будет лишён возможности попасться начальству на глаза. Каждый, кто работал в консервативной организации, а школа без сомнения таковой является, знает, как важно, чтобы начальство видело тебя спешащим куда-то с важным видом. И я ходил из кабинета в кабинет. Осведомлялся о здоровье учителей и поведении учащихся. То и дело меня хватала за рукав какая-нибудь учительница и изливала наболевшее. Или предлагала перспективную идею для внеклассной работы. Конечно, я внимательно слушал, со всем соглашался и где надо сочувствовал. А для чего ещё нужен психолог?
КОНВЕЙЕР ОБРАЗОВАНИЯ
Конвейер образования тем временем неумолимо двигался вперёд. Проходили родительские собрания, классные часы и остальные рабочие моменты. Появилось ощущение, что я пришёл на фабрику и наблюдаю некий производственный процесс.
Опишу один случай, который произвёл на меня очень сильное впечатление. Однажды завуч попросила сопроводить шестиклассника в отделение милиции для опроса. Если лицу, от которого хотят получить информацию, меньше 14 лет, это не допрос и даже не дача показаний, это опрос. Однако обтекаемое название не меняет сути дела.
Сотрудник детской комнаты милиции, девушка лет 25, должна была разобраться в хитросплетениях семейных конфликтов, и мальчик выступал в качестве свидетеля. Кроме нас с завучем на опросе присутствовала его мама. С первых минут стало ясно, что ребёнку кто-то объяснил, как и о чём говорить. Он как будто пересказывал чужой текст своими словами. На неудобных вопросах спотыкался и замолкал.
Тем не менее догадки и недомолвки к делу не подошьёшь, и началось моральное давление на опрашиваемого. Может, это профессиональная черта, без которой работа в органах невозможна, но такого психологического натиска я давно не видел. Холодный угрожающий голос, абсолютное спокойствие, никакой реакции на детские всхлипы. Мальчик не сдавался. Он твердил выученную версию раз за разом, но было видно, что долго он не продержится. Завуч включилась в процесс минуте на двадцатой. Она утешала и объясняла, как важно тёте-милиционеру узнать всю правду. Как только признаки нарождающейся истерики рассасывались, следователь снова брала инициативу в свои руки. Получались классические эмоциональные качели.
Тактика «хороший полицейский-плохой полицейский» достигла своей цели примерно на сороковой минуте. Ребёнок вскочил и начал кричать на инспектора. Это была натуральная истерика. В запале он не заметил, как выболтал часть утаиваемой информации, а когда понял, что произошло, метнулся прочь из кабинета. Я догнал его и передал ошалевшей мамаше на руки.
Затем состоялась безобразная сцена подписания протокола опроса. Хотелось поскорее уйти из этого мрачного места, но не тут-то было. В кабинет ворвалась начальник отдела и залихватски обложила подчинённых, выясняя, почему до сих пор не накрыта поляна по случаю Дня полиции. Когда она увидела нас, то, ничуть не смущаясь, тут же предложила хлопнуть по маленькой ради такого случая. Мы вежливо отнекивались от настойчивых предложений и потихоньку пробирались к выходу. Впечатления от увиденного остались самые тяжелые.
Вскоре я уволился из сферы образования.
Напоследок скажу, что не видел более самоотверженных людей, чем наши учителя.
Игорь ДОКУЧАЕВ
0
