ПРОФЕССОР ЕЛЕНА БРЫЗГАЛОВА – О ВАЖНОСТИ СОЧИНЕНИЙ, ПРЕССЕ И ГРАЖДАНСКОМ ОБЩЕСТВЕ
Современное гуманитарное образование переживает кризис. Сделав ставку на физиков, государство непростительно охладело к лирикам. Преподавательские ставки, бюджетные места и число студентов-гуманитариев сокращается в пугающей прогрессии
За несколько лет набор на отделение филологии Тверского государственного университета урезался в четыре раза. Чем это продиктовано и чем чревато для страны? На вопросы отвечает Елена Брызгалова, доктор филологических наук, заместитель декана по научной работе филфака ТвГУ, заведующая кафедрой журналистики и новейшей русской литературы
«ЕСЛИ ФИЛОЛОГИЮ НЕ ПОДДЕРЖИВАТЬ, ОНА УМРЁТ»
Елена Брызгалова говорит уверенно, четко и красиво, как любой человек, работающий со словом. Потому ее устная речь перетекает в этот текст почти без изменений. А манера повторять концовку каждой фразы выработалась от многолетней привычки читать лекции по истории литературы перед внемлющей аудиторией студентов. Сейчас, правда, не такой большой, как бывало.
– Елена Николаевна, 10 лет назад, когда я поступала на филфак, было 100 человек на курсе, а сейчас – 25. С чем, на ваш взгляд, связана такая глобальная разница?
– Я считаю, что здесь целый комплекс причин. С одной стороны, это демографическая яма начала 90-х. Тверская область занимает одно из последних мест по количеству выпускников 15–18 лет. Здесь в «смутные времена» рождалось мало детей, так как люди не видели перспектив развития.
С другой стороны, я вообще сейчас вижу кризис гуманитарного образования. Стране нужны инженеры, компьютерщики, и государство делает акцент на точные науки. Однако не стоит забывать, что гуманитарное знание обращено к душе человека. И равнодушие, с которым к нему сейчас относятся, – это подрывание национальных основ, о которых пишет великая русская литература
XIX века. Это уход от высокой духовности, свойственной русскому человеку, в сторону банального потребления. Возможно, там, наверху, этого не понимают или не хотят понять.
– В чем конкретно проявляется этот «перекос»?
– Самая большая проблема – это скудное финансирование и малое число бюджетных мест. При распределении учитываются в основном потребности технических вузов. Раньше министерство выделяло места на все гуманитарные науки, а университет распределял их между отделениями по своему усмотрению. А сейчас все будет точечно: столько-то на филологию, столько – на историю, и эта раскладка придет к нам сверху. В прошлом году на филологии был конкурс два человека на место, но мы вынуждены были набрать только 25 студентов. Это все, что нам дали. Дело в том, что число бюджетных мест по стране пропорционально числу выпускников. Если выпускников меньше, то и мест меньше. Однако с этого года на бюджет претендуют и коммерческие вузы… Поэтому неизвестно, как все обернется. Ясно одно: если на филологию не выделять бесплатных мест, она умрет.
Другое проявление этого кризиса в том, что федеральные и областные конкурсы и гранты распространяются в основном на точные и естественные науки. А нас как будто не замечают.
– А как сейчас живется преподавателям гуманитарных наук?
– Сложно. Сейчас образовательная система полностью основана на финансовых принципах. К этому и стремилось государство: в министерстве якобы нет денег на содержание такой огромной махины, как университет. Каждый год у нас сокращается количество ставок. Сегодня на филфаке на
10 бюджетных студентов приходится один бюджетный преподаватель, то есть на 25 человек получается всего 2,5 ставки. И это количество часов делится на всех преподавателей. Теперь посчитайте, какие у нас зарплаты. Наша кафедра преподает у студентов с третьего по пятый курс, это около 3000 часов. А если наших слушателей посчитать по головам, получится человек 70. Это всего семь ставок на три года! Каждому достается по кусочку ставки. Поэтому многие темы мы вынуждены отдавать на самостоятельное изучение. Если раньше литература была пять часов в неделю, то теперь – три. Никто не смотрит вперед, не озадачивается тем, чтобы формировать у человека глубинные ценности.
– Куда идти преподавателю, потерявшему место?
– По специальности ему не устроиться. В Тверской академии ВКО, где работает множество наших выпускников, в этом году сокращено 700 ставок. Если человек защитил кандидатскую степень, если он доктор наук – куда ему деваться в нашем городе?
– И в школе литература сдала позиции…
– Да, она перестала быть одним из основных предметов. ЕГЭ по литературе сводит произведение к его упрощенному пониманию, к фактографии. Ребенка – даже того, кто любит литературу, – не учат рассуждать. А ведь это огромный труд – научить ребенка писать сочинение! За то малое количество уроков, которое им выделено, учителя не имеют возможности этого сделать. А за свою крохотную зарплату они не станут заниматься сверх нормы. Возможно, такие энтузиасты отыскались бы в советское время. Но сейчас другое общество и другие приоритеты.
– Современные студенты-филологи отличаются от «преж-них»?
– Да, у них более низкий уровень подготовки по литературе. Это как раз связано со школой. На факультете сейчас много «случайных» людей. Так и раньше было, но одно дело – 10 случайных людей из 100, а другое – из 25. Хотя, конечно, есть и талантливые, увлеченные ребята – и языком, и литературой, и творчеством. И сочиняют, и участвуют в литературных конкурсах, и в театрах играют. Этим всегда отличался филфак.
– Абитуриенты филфака, как правило, подают заявления на «модные» специальности – рекламу, издательское дело, международные отношения… Как вы убедите ребят изучать «классическую» филологию?
– Филологическое образование универсально в том смысле, что наши выпускники работают везде. Умея общаться и обладая глубокими знаниями человеческой природы (потому что литература – это все-таки «человековедение»), наш выпускник может адаптироваться в самых разных условиях, в том числе в пиаре и издательствах. Наши студенты изучают лучшее, что создано человечеством посредством слова. Это золотой фонд мировой литературы. При этом филология прививает человеку удивительную способность анализировать и одновременно чувствовать.
Конечно, вложение в точные науки предполагает более быстрый результат. Проще изобрести очередной гаджет, чем повысить уровень морали в обществе. Однако даже инженеры говорят, что финансировать нужно не прикладную науку, а фундаментальную. Потому что это инвестиции в будущее.
А сворачивание гуманитарного образования уже приводит к печальным последствиям: падению нравов и моральной распущенности. Женщина в Брянске молча наблюдает, как убивают ее ребенка… Полицейские в Казани насмерть забивают человека… Все эти дикие случаи, на мой взгляд, связаны с тем, что великая русская литература перестала играть основную роль в формировании личности.
«МОЛОДАЯ ПРЕССА НАИВНА, НО ВАЖНА»
Отделение журналистики существует на филфаке почти 20 лет. У него всегда был несколько «несерьезный» имидж. Студенты-журналисты всегда отличались редкой беспечностью, граничащей с полной халявой. Во всяком случае, по сравнению с филологами, с их вечно озабоченными лицами и метровыми списками для чтения. Недавно кафедры журналистики и литературы XX-XXI веков слились воедино, а во главе объединенной кафедра встала профессор Елена Брызгалова. С тех пор многое поменялось.
– Мы коренным образом реформировали программу, – объясняет Елена Николаевна. – Сделали ее более современной, включив такие направления, как интернет-журналистика, арт-журналистика, журналистика чрезвычайных ситуаций. В прошлом году для ребят читали лекции специалисты из ведущих вузов – Борис Мисонжников, профессор факультета журналистики СпбГУ, и Валерий Березин, профессор кафедры массовых коммуникаций РУДН. Однако часть ставок сократили, и теперь мы не можем регулярно приглашать столичных преподавателей.
Зато в следующем году у нас открывается университетское телевидение. ТвГУ выделил на этот проект 2 млн руб. и еще 600000 руб.– для поощрения ребят, которые будут делать репортажи и передачи. Проект курирует Александр Кокарев, доцент кафедры журналистики и родоначальник тверского телевидения.
– Как считаете, студенты учатся своему ремеслу с удовольствием?
– Поначалу их представления о журналистике очень наивны. Телеканал РБК недавно показал массу ярких рекламных роликов о путешествиях вокруг света. Студенты считают, что этим они и будут заниматься: ездить по миру, а не писать о надоях молока. Постепенно они приближаются к прозе жизни и начинают ценить разные темы. Мы снимаем с них розовые очки.
– Как вы оцениваете уровень провинциальной журналистики?
– Сложно ответить однозначно. С одной стороны, местным СМИ часто не хватает профессионализма, в них есть оттенок провинциальности. С другой стороны, например, в тверской журналистике работает много ярких личностей. Каждый год в апреле мы собираем круглый стол, на который приглашаем издателей, корреспондентов, редакторов. Федеральные темы не так захватывают, как свои, родные. В нашей программе даже есть учебный курс под названием «Провинциальная пресса: традиции и перспективы». И я верю, что эти перспективы есть.
– Какие достойные федеральные издания вы можете выделить?
– К сожалению, большая часть СМИ катится в сторону «пожелтения». На ТВ преобладают развлекательные передачи, а в прессе – бульварность. На очень низкий уровень опустилась некогда уважаемая «Комсомольская правда». Беда наших СМИ в том, что они стараются идти за читателем и опускаются до его уровня. А надо быть впереди и самим формировать читателя.
Хотелось бы, конечно, видеть более качественную прессу, в которой аналитика преобладает над информатикой. Достойный пример – это литературные журналы типа «Русской жизни». А как образец острой публицистики отмечу статьи Костикова в «Аргументах и фактах».
Задача журналистики – осознать себя силой формирующей, а не поддерживающей плохие, уже устоявшиеся модели. И если этому не противопоставить глубоко продуманную программу, сохраняющую лучшие национальные черты, то скоро общество деградирует окончательно.
Любовь КУКУШКИНА
0
