МОЖЕТ ЛИ КАЗЁННЫЙ ДОМ БЫТЬ МИЛЕЕ РОДНОГО
Интернат – это не дом и не школа, а успешный симбиоз. Дети находятся здесь шесть дней в неделю, а на седьмой отбывают домой: так государство поддерживает асоциальные, малоимущие и многодетные семьи. Я провела полдня в интернате №3 на улице Бориса Полевого, пытаясь понять, что он значит для учителей, воспитателей и детей
ИНТЕРНАТ КАК СМЫСЛ ЖИЗНИ
В фойе интерната пахнет щами. Цветы в горшках, деревянные скамейки и каменный пол в клетку. Это трехэтажный «спальный» корпус. Здесь ребята ночуют, обедают, смотрят телевизор и делают уроки — одним словом, живут. А учатся они в школе по соседству, приземистом здании из красного кирпича 1903 года постройки. Оно побывало женской гимназией и военным госпиталем, пока полвека назад не вошло в интернатский комплекс.
— Здесь был голый пустырь, — вспоминает Елизавета Керимова. У нее черная кофта, ярко-красная помада и звонкий директорский голос. – Я начала работать в 1972-м. Транспорт сюда не ходил: доберусь до политеха, а дальше по песку. А потом руками учителей и воспитанников этот пустырь превратился в райский уголок.
Сегодня я услышу немало громких эпитетов, посвященных интернату. Елизавета Михайловна и завуч Елена Анатольевна Лябина сидят в кабинете директора. На столешнице под стеклом разложены фотографии учителей и выпускников. Сейчас в интернате живут 142 ребенка. У каждого есть родители или опекуны — и полная свобода общения с ними. В целом же дети находятся на попечении муниципалитета.
— Наша задача – помочь семье, — объясняет Елизавета Михайловна. – Одних детей нам рекомендуют органы опеки или соцзащиты. Других приводят сами родители, понимая, что здесь им будет лучше. Многие родители не работают, а у кого-то в семье 5-6 детей, им не справиться без помощи государства.
В кабинет влетают два вихрастых мальчугана лет десяти и с порога кричат директору:
— У вас есть замазка? Учебник замазать.
— Старый или новый?
— Старый.
— Ну, ладно. Кому давать?
Вышколенный паренек поднимает руку. Директор смеется. Несмотря на разницу в статусах, общаются они абсолютно по-свойски. Потом я узнаю, что здесь нет деления по возрасту, шкале успеваемости и прочим формальным признакам. Старшие и младшие часто проводят время вместе:
— 31 мая дети из разных классов вместе едут в Москву. Это традиционная поездка: наши друзья, благотворительный фонд «Северная корона», два раза в год устраивают нам такие праздники. Мы были в цирке на Вернадского, на детской «Новой волне»…
— Берете в основном отличников?
— Нет! — возмущается Елизавета Михайловна. – Мы в каждом стараемся видеть лучшее. Вот Илья – отличный футболист. Или, например, поедет мальчик, который стоит на учете в ПДН, и мы даем ему шанс исправиться.
— В интернате много сложных детей?
Зная специфику заведения, можно было и не задавать этот вопрос. Однако директор изъясняется эвфемизмами:
— Есть группа ребят, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Но они безумно любят своих родителей.
Воспитатели и родители плотно общаются. Периодически сотрудники проверяют, в каких условиях дети живут дома. Интернат работает в связке с органами опеки и отделом по делам несовершеннолетних. И вообще, на 142 ребенка здесь приходится 56 взрослых. Половина из них — учителя и воспитатели, другая – обслуживающий персонал. И говорят, здесь каждая уборщица знает детей в лицо.
— С 8 утра до 9 вечера в здании обязательно находится кто-то из администрации, а ночью остаются два сторожа и две нянечки. И тревожная кнопка – вызов милиции, — шутливо произносит Елена Анатольевна.
Сложный контингент, часто ненормированный рабочий день, миллиард телефонных звонков… Сотрудник интерната не та профессия, которую можно назвать легкой. Однако для них это больше, чем просто работа.
— Мы люди, которые приросли к школе, — признается директор. — У нас один учитель сейчас на больничном. Я ее в шутку пожурила: мол, пора бы выходить. Она так серьезно ответила: «Ты же знаешь, интернат — это смысл моей жизни». И это не громкие слова. Это правда.
ИНТЕРНАТ КАК ДИАГНОЗ
Большинство учителей и воспитателей работают в интернате на Полевого 25-30 лет. На удивление здесь вообще нет текучки. Спрашиваю, почему — пожимают плечами:
— Ребенок не испорченное платье, которое можно распороть, а потом сшить, — вслух размышляет Елена Анатольевна. — Здесь нужны время и терпение. Иногда дети уходят из интерната, так и не поняв, для чего мы здесь работаем. А через пару лет признаются: «Какой же я был дурак! Сколькому вы меня научили!» Вот это самое важное – осознание, что твой труд не пропал. Это нас и держит.
Конечно, и на старые кадры бывает проруха. Многие сотрудники время от времени порываются оставить интернат, ища меньших нервов и большей зарплаты, но потом бумерангом возвращаются:
— Я сама несколько раз бросала заявления на стол, — смеется Елизавета Михайловна. – Недавно Ирина Евгеньевна, учитель музыки, ушла работать в солидную фирму. А потом вернулась. Я думаю, что интернат – это болезнь. Хроническая.
Очевидно, что этой болезни подвержены не только учителя, но и дети. На каникулы и даже на выходные они уезжают со слезами. Со всеми печалями и радостями даже после выпуска бегут сюда.
— Недавно было 30 лет, как одни ребята закончили интернат. Так вот, на юбилей собрались все до единого 33 человека. Они подарили интернату 33 розы — мы этот букет поставили перед мемориальной доской Володи Елизарова. Это наш выпускник, он погиб в 1993-м на афганско-таджикской границе. Он первый в Тверской области получил звание Героя России.
Конечно, не все выпускники интерната становятся героями. Но многие ребята, которые могли бы пойти по кривой дорожке, после выпуска поступают в Тверской лицей, суворовское училище, техникумы, а потом вузы. Интернат дает им путевку в «нормальную» жизнь.
— У многих судьба могла бы сложиться по-другому, не попади они сюда? — настаивает Елена Анатольевна.
— Что здесь особенного?
— Режимный момент, самодисциплина… А к тому же трудотерапия: дети сами убирают комнаты и территорию, растят цветы и выходят на субботники. Если надо, делают полный ремонт класса.
Мимо двух флагов – России и Тверской области, мимо длинной полки с кубками за спортивные достижения шагаем в столовую. Столики аккуратно накрыты к обеду.
— Здравствуй, Оля, — звонко здоровается Елизавета Михайловна с худенькой женщиной в синей униформе. Это шеф-повар Ольга Кряжова.
На местной кухне постоянно кипит работа: дети обедают в две смены, питание четырехразовое.
— В 5 утра прихожу. Ухожу в час, и заступает второй повар, — делится Ольга. — Кухня у нас домашняя, все блюда приготовлены с любовью. Особенно дети любят борщ и манный пудинг.
Оба повара тоже несколько раз сбегали из интерната, но тот мистическим образом притягивал их обратно.
— Оля, ты на сколько уходила в последний раз? – хитро спрашивает директор.
— На два или три месяца. А потом не выдержала, вернулась. Интернат – это диагноз, — уверяет шеф-повар, когда мы покидаем столовую.
ИНТЕРНАТ УЧИТ ЖИЗНИ
Школа. Длинные гулкие коридоры, зеленые батареи, круглые зеркала. Окна расположены так высоко, что с первого этажа видны лишь верхушки деревьев и кусочек крана, который поднимает куски черепицы: в здании ремонтируют крышу.
Многие здешние ученики — дети бывших воспитанников интерната. Пообщавшись со второклассниками, убеждаюсь: болезнь действительно хроническая.
— Ребята, кто у вас здесь учился?
— Мама, тетя…
— Двоюродный брат…
— Дядя Толя и дядя Сережа, — кричит мальчик в пестрой рубашке.
Потом малыши нестройным хором отвечают, что им нравится в интернате: учителя, экскурсии, праздники, еда… А вот на стандартный вопрос «Кем вы хотите стать?» сыплются довольно неожиданные ответы.
— Я хочу быть стройщиком, как мой папа.
— Я пойду в магазин игрушек.
— А я в спецназ пойду. Буду школу защищать, чтобы никто ее не трогал, — кричит мальчик на «камчатке».
Старшие ученики ходят по коридору стайками или в обнимку. Из мобильников звучит рэп. Лица уверенные, одежда темных тонов. В коридоре меня окружает толпа улыбчивых восьмиклашек. Прошу рассказать, чем им дорог интернат:
— Он учит жизни… Учит ценить друзей. Здесь много интересных секций… Мальчишки вчера в футболе обыграли второй интернат со счетом 6:2!
Через каждую фразу они смеются. А счет, действительно, как в победном хоккейном матче между Россией и Словакией.
— Напишите, что вкусно кормят. Напишите, что Людмила Михайловна — самая классная математичка!
— Ребята, вас здесь сильно контролируют?
— Мы и подконтрольные, и сами по себе, — объясняют девочки. – Нам просто нравится здесь жить.
ИНТЕРНАТ КАК ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Социальный педагог Татьяна Геннадьевна Белоусова – женщина в вязаной кофте с косичками и очень мягким взглядом.
— Мы должны помочь ребенку, который находится в социально опасной ситуации, — объясняет она свою главную задачу. – Мы выезжаем на дом, проводим беседы с родителями. Помещение ребенка в интернат они воспринимают как предупреждение. И часто после этого исправляются: устраиваются на работу, наводят порядок… Они знают, что интернат – это последняя ступенька перед детдомом.
— А ваши дети боятся детдома?
— Очень. Здесь они не забитые и не запуганные. Они сильно отличаются от детдомовских даже блеском глаз. В прошлом году мы шестерых детей отправили в приют, а в этом ни одного. Это наше достижение.
ИНТЕРНАТ – ЭТО ПЛОХО ИЛИ ХОРОШО?
В спальне для мальчиков-первоклашек на стенах нарисованы кораблики. Там царит оживление: дети только что пришли с уроков и готовятся к обеду. В комнату их привел учитель, на обед ведет воспитатель.
— Передаю из рук в руки, — шутит учитель начальных классов Ирина Смирнова.
Воспитатель Лидия Сениктутова драгоценный товар принимает.
— Сейчас мы их помоем, переоденем и кушать отправим, — излагает она план дальнейших действий. – Мы постоянно рядом. К первому-второму классу приходим на подъемы. После уроков то в рощу, то в библиотеку, то поем и пляшем. Укладываем спать, помоем ноги и тогда лишь уходим. А то некоторые дети приходят, не зная, что такое мыло. Зато к концу года они у нас уже соколы! – бравирует она. — Мы делаем все, чтобы детям было хорошо. Театры, концерты, кружки и выставки…
В комнату заглядывает логопед Ирина Аркадьевна Зимина. Она много лет ставит речь воспитанникам интерната. Часто ребята страдают дефектами речи, сказывается целый ряд факторов: скудное питание, плохо проветриваемые комнаты, невнимание родителей.
— Частая проблема – это фонематический слух, когда дети как слышат, так и пишут. Много трудностей возникает при произнесении многосложных слов: «коглотки», «деверо»…
— «Манайоз»… — подсказывает Татьяна Геннадьевна.
За этот день, кажется, даже стены и кастрюли кричат, насколько хорош интернат. Тем больше я удивляюсь последней фразе, произнесенной в кабинете директора. Между хорошим казенным домом и плохим – родным – выбор однозначно делается в пользу второго.
— Хотя мы пытаемся заменить дом, создать атмосферу, но все-таки это государственное учреждение… — говорит Елизавета Керимова.
А завуч Елена Лябина добавляет:
— Помните фильм с Натальей Гундаревой «Хозяйка детского дома»? Там героиня на общем собрании встала и сказала: «Детский дом – это плохо». Так вот, любой интернат – это плохо. Но то, что наши дети не потеряны для семьи, — это хорошо.
Любовь КУКУШКИНА
0
