В преддверии Дня памяти жертв политических репрессий в областном Доме культуры профсоюзов состоялось традиционное заседание членов Тверского городского клуба жертв политических репрессий и членов их семей «Достоинство». Встреча открылась демонстрацией документального фильма о мемориальном комплексе «Медное», в котором рассказывалось о работе его научных сотрудников. «Здесь можно соприкоснуться с историей страны, пусть и не с самыми славными ее страницами», — рефреном звучало в фильме
Одну из таких страниц нам приоткрыла давний член клуба Ксения Дмитриевна Волынская, принадлежащая к поколению «детей войны», в прошлом – коренная сибирячка, но вот уже четверть века жительница Твери.
У женщин не принято спрашивать о возрасте, но Ксении Дмитриевне никак не дашь ее семидесяти семи: по-спортивному подтянутая фигура, молодой и острый взгляд серо-зеленых глаз в сочетании с отсутствием седины в коротко стриженых волосах цвета вороньего крыла выдают в ней плохо соответствующую возрасту деятельную натуру. Конечно, ее место было среди самых активных запевал и танцоров клуба.
В судьбе Ксении Дмитриевны, как в капельке воды, отразились самые тяжелые страницы истории советского государства, связанные с репрессиями. Отца Ксении Дмитриевны забрали в 38-м, когда ей было всего два года. В большой семье Барановых, жившей в одном из сел Алтайского края, было десять детей. Отец, Дмитрий Иванович, единственный кормилец, был кузнецом, трудился в собственной кузне день и ночь. Когда в селе начали создавать колхоз, отдал в общее имущество свою кузницу и продолжал работать там же. В то время люди были охвачены порывом альтруизма, верой в светлую будущую жизнь. Надежды, как известно, не оправдались, по воле «отца народов», которому чье-то мазохистски извращенное сознание приписывает многочисленные заслуги, тысячи работящих мужиков были вырваны из семей и брошены на стройки «социализма». Самое, пожалуй, страшное – что в те годы существовал план не только в промышленности и в экономике, но и разнарядка на человеческие жертвы, которые безжалостно перемалывались в пасти жестокого Молоха бездушной государственной машины по уничтожению безымянных винтиков. Пришла такая разнарядка и в сельсовет деревни, где жили Барановы: десять человек должны были пополнить ряды бесплатной и бессловесной трудармии.
У Дмитрия Баранова со времен молодости было два друга. Один из них, председатель сельсовета, заранее предупредил его об аресте, так же как и другого товарища, Николая. Николай, у которого был единственный сын, уехал в Новосибирск, а Дмитрий решил, что не бросит семью — иначе он обрек бы детей на верную гибель. На другой день уполномоченные арестовали Дмитрия Ивановича, увели со двора скотину – корову, поросенка, теленка, кур и выгребли из его дома все, вплоть до подушек и детской одежды (по обычаю того времени, все имущество было растащено по домам сельской верхушки). В доме не осталось ни зернышка, дети были обречены на голодное существование.
Пришли забирать и друга Дмитрия Николая. Поняв, что потенциальный арестант скрылся, забрали его сына Юрия. Парню в то время было всего лишь 17 лет. В эти голодные предвоенные и военные годы мать Ксении Дмитриевны трижды умирала от голода – на работу ее не брали даже в колхоз. Спасали сердобольные соседки – отпаивали молоком.
Семье приклеили клеймо: «враги народа». Старшую сестру Ксении отчислили из пединститута, а брата – из девятого класса. Голодали. Доходило до того, что старшие дети ходили побираться в соседние села. Маленькая Ксюша работала в колхозе с семи лет, всех детей подряжали на прополку. «Нам, первоклашкам, каждому давали по одной полосе пшеницы длиной два километра, до самого горизонта. Рукавиц не давали, бывало, придешь домой, а у тебя руки в крови от осота», — рассказывает Ксения Дмитриевна. С десяти лет уже ходила копнить сено, с двенадцати взяла в руки отцовскую косу. Когда отменили плату за учебу в старших классах (в 40-е годы за учебу, начиная с 8-го класса, платили), Ксения платила за обучение еще целый год.
Сельскохозяйственный налог, который брали с селян в те годы, для этой категории был в два раза больше, чем с остальных крестьян. Есть было нечего, ходить было не в чем – мать шила одежду для детей из своих старых юбок, одно платье на троих. Мать Ксении пыталась добиться справедливости, писала и Сталину, и Ворошилову о том, что ее Дмитрий ни чем не виноват, но ответов на свои письма не получала.
Так и вырастила она одна всех детей, не потеряв ни одного в военное лихолетье, всех подняла, вывела в люди, — четверо из семьи Барановых получили высшее образование. Только в 1953 году, после смерти Сталина, с Дмитрия Баранова было снято клеймо «врага народа». Ксения Дмитриевна рассказывает, что как-то, возвращаясь из пединститута с консультации, подходя к дому, она услышала страшный женский вой — это голосила ее мать, получив бумагу о посмертной реабилитации мужа. В этом плаче слилось, очевидно, все – и горечь от своей загубленной женской судьбы, и окончательное осознание того, что ее Дмитрий никогда уже не вернется… Сельсовет выделил многодетной семье компенсацию за потерянное имущество зерном и деньгами, — как говорит Ксения Дмитриевна, это были слезы, а не деньги…
В 1955 году в деревню из лагеря вернулся сын Николая Юрий и рассказал об удивительном повороте судьбы, которая свела их в лагере с Дмитрием Барановым. Там отец Ксении Дмитриевны работал, как и в деревне, кузнецом и взял себе в подручные Юрия. От непосильной работы и плохого питания Дмитрий Иванович заболел туберкулезом. Никто не церемонился с больными зеками, и Дмитрий умер тут же, на рабочем месте, — упал у горна, когда у него пошла горлом кровь. Трупы таких бедолаг бросали в отвалы земляных разработок (колымские зеки добывали золото). «Я завернул дядю Митю, — рассказал Юра, — в худую подстилку, и закопал подальше от отвала». Могила отца, конечно, затерялась, и Ксения Дмитриевна даже не может поклониться праху дорогого ей человека, безвинно убиенного бесчеловечным режимом.
Много горьких минут было пережито Ксенией Дмитриевной в те непростые годы. Обидно, что ни за что сгубили отца, за голодное детство, которое длилось долгие послевоенные годы, за приклеенный ярлык. Она никак не могла понять: что сделала работящая семья советскому государству, за что с ними так расправились? Также не смогла понять позицию органов уже в перестроечное время, когда получила письмо из прокуратуры Алтайского края на свой вопрос: «Кто ответит за моральный ущерб, причиненный многодетной семье безвременной гибелью отца?» Ей ответили, что она должна поехать в родную деревню и найти троих свидетелей его ареста… Однако слишком поздно государство начало признавать свои ошибки – многих свидетелей тех преступлений уже нет в живых, да и что эти люди должны доказывать? Это государство должно повиниться перед этими святыми людьми, что так и не было сделано в полной мере. Надбавка величиной 300 рублей к пенсии, которую ежемесячно получают члены семей репрессированных, – так оно оценило слезы маленьких детей, чьих отцов и матерей уводили люди в кожанках, голод и холод, отсутствие элементарных жилищных удобств, гибель близких, клеймо отверженных обществом. Ксения Дмитриевна даже и ее не получает: государство разрешает пользоваться лишь одним видом льгот, поэтому она выбрала выплаты как инвалид по зрению – так, ей сказали, выгоднее. Как говорится, без комментариев. Еще помнит формулировку официального письма: «Ваш отец был арестован по ошибке…»
Однако Ксению Дмитриевну, несмотря на пережитое, трудно назвать пессимистом. Окончив Барнаульский пединститут, она всю свою трудовую жизнь преподавала немецкий язык в школе, была заместителем директора. Получив серьезную трудовую закалку в детстве, она и сейчас никогда не сидит без дела: занимается садово-огородными работами без скидок на возраст. На своем приусадебном участке выращивает отличный урожай яблок и даже… винограда. В этом году ей удалось собрать 60 килограммов сортов «Изабелла» и «Столовый». Яблоками и виноградом она угощает всех знакомых, часть урожая передает в детдом. Обиду на государство не держит – она всегда ощущала себя его частью, откликалась на патриотические призывы: надо было — покоряла целину на Алтае, затем осваивала Север, 21 год прожила в Кандалакшском районе Мурманской области. У нее прекрасная дочь и трое внуков в возрасте от 14 до 25 лет. Ждет-не дождется правнуков. С удовольствием поет в хоре «Ивушка» при клубе ДК «Синтетик». Ее любимая песня – «Судьба», которую исполняет певица Надежда Кадышева, в которой есть такие строки: «Ах, судьба моя, судьба, скажи, почему?..»
Татьяна ТЮРИНА
0
