740 солдат просят об упокоении в ржевской земле
Об этом конфликте упорно молчат местные СМИ: поисковикам из деревни Погорелки в 30 км от Ржева, города воинской славы, запрещают предавать земле 740 бойцов, останки которых сейчас хранятся в мешках. «Караван» встретился с теми, для кого Великая Отечественная – это неподдельный ужас, с которым приходится сталкиваться каждый день
ДОЛИНА СМЕРТИ
Мужчина в камуфляжном костюме и бандане показывает огромное поле, окаймленное лесом:
– Это долина смерти. В этом районе было 44 деревни, и все были стерты с лица земли. Новые деревни стоят на костях. Я подсчитал, что если мы каждый год будем поднимать по 1000 солдат, нам потребуется 300 лет.
Виктор Морозов родом из деревни Якимово недалеко от Погорелок. О том, что здесь творилось в эти страшные годы, он знает по рассказам бабушки, потерявшей на войне шестерых из восьми детей. Она завещала ему найти всех. Своего дядю Витю, которого, по рассказам, похоронили вместе с лошадьми, Морозов уже поднял: останки 14-летнего мальчика покоились среди лошадиных костей.
О Ржевской бойне уже написаны тонны книг, сняты документальные и художественные фильмы.
Я – где корни слепые
ищут корма во тьме,
Я – где с облачком пыли
Ходит рожь на холме, –
писал Александр Твардовский о «зарытых без могилы» солдатах.
Искать погибших призывали и ветераны. Так, А.И. Василенко (однополчанин Г.Т. Ильченко, в честь которого в Ржевском районе назван поселок) просил Виктора Морозова поднимать солдат. Хорошо зная родные места, поисковик вместе со своей семьей – женой Натальей и сыном Александром – участвовали в работах московского отряда «Долг», от имени которого в 2007 году на мемориале в Погорелках были захоронены 930 бойцов. В 2008-м Морозовы обнаружили 760 солдат, и тогдашний глава Ржевского района Александр Щетинин предложил сделать захоронения уже от имени семьи и создать собственный отряд.
– В 2010 году мы зарегистрировались как отряд «Память», но со сменой власти наступили проблемы, – рассказывает Наталья. – Новый глава района Валерий Румянцев настаивает на том, чтобы захоронения производились в Ржеве. Часто это доходит до абсурда и кощунства. В 2008-м, например, мы нашли командира Григория Варваричева и его 28 бойцов, которые погибли в разведке боем. Причем у солдат были только головы, без туловища. Так мы их и захоронили в Погорелках. А в 2010-м мы нашли уже их туловища, но Румянцев хотел похоронить их отдельно, в городе. Мы обращались к патриарху Кириллу, однако глава района заверил святейшего, что нашел с нами компромисс и мы не против захоронения в городе. Это была чистая ложь, и мы настояли на своем. В итоге разведчики были захоронены в Погорелках, но найденных в 2011-м бойцов пришлось-таки «поделить»: половину из них захоронили на мемориале в деревне, половину – в городе.
Глава Валерий Румянцев направил запрос в прокуратуру с требованием проверить законность действия Морозовых: их якобы нет в реестре поисковых отрядов. По словам Натальи, у нее есть удостоверение командира поискового отряда и все необходимые документы для получения паспорта были предоставлены, однако вообще ни один из 6 действующих отрядов в Ржевском районе этот паспорт так и не получил.
Местная власть в этом конфликте использует следующие аргументы: деревня вымирает, за мемориалом в Погорелках некому будет ухаживать, а кроме того, для захоронения 740 солдат якобы не найдется места. Для Морозовых же захоронение в Погорелках – вопрос принципиальный. Они изо дня в день, много лет подряд, ищут останки солдат, павших на этом поле, и сами бы хотели ухаживать за братской могилой. К тому же на мемориале в Погорелках места достаточно: зачем же вести останки в Ржев?
Мы выехали в деревню, чтобы увидеть ситуацию своими глазами.
ИХ ВОЗИЛИ ТЕЛЕГАМИ
Серые плиты и аккуратно стриженный газон, крашенный серебрянкой солдат преклонил колени, держа в руках зеленую каску и зеленый венок. На братских могилах посажены цветы.
– На 3 марта, день освобождения Ржева, на 9 Мая здесь всегда много народу. Кто из Ростова, кто из Башкирии, Казахстана, Эстонии. Внуки и правнуки приезжают поклониться солдатам, – рассказывает Валентина Доброходова, живущая в доме рядом с мемориалом. – Привозят свою земельку, отсюда везут. Когда проходили захоронения, Морозовы вместе с друзьями-поисковиками руками копали, а не бульдозером. Здесь по пять по шесть часов хоронят. Конечно, преклониться нужно перед нашими поисковиками, которые содержат все сами.
Когда треснула старая плита под памятником, власть не нашла денег на ее замену, и Морозовы восстановили ее на свои средства. Семье претит мысль оплаты своего труда, но они рады, когда находятся спонсоры добрых дел. Например, 38 тонн щебня на мемориал выделили бесплатно отец и сын Пучковы.
Эти захоронения были заложены в 1943 году, после освобождения Ржева. Мария Васильева, худая, но крепенькая старушка с живыми глазами, помнит, как она еще девочкой вместе друзьями-подругами таскала мешки с останками. Официально в Погорелках захоронено больше десяти тысяч солдат, но, по словам коренных жителей, здесь лежит не меньше 40 тысяч.
– А в деревнях, как нас освободили, –
Об этом вспоминают старики, –
На лошадях телегами возили,
Но всех собрать погибших не могли, –
Виктор Морозов много читает архивных материалов, выходит с сыном на поиски каждый день, без выходных, а свои переживания излагает в длинных поэмах, и эти строки документально точны. В этом году семья начала работу еще в апреле, когда и снег не сошел. 740 найденных солдат ждут упокоения в земле, пока этот вопрос решается «наверху». По подсчетам Виктора, на воинском захоронении в деревне Погорелки свободно 375 кв. м, на которых можно захоронить не одну тысячу человек, а уж для 740 место точно найдется.
НЕ ОСТАНКИ, А ЛИЧНОСТИ
– Я помню всех солдат, которых поднял, начиная с самого первого, – голос Виктора Морозова становится чуть сиплым, и глаза краснеют. – Однажды чернику собирал – вижу, под деревом скелет в каске. По обеим сторонам гранаты. Солдат сидел так, как смерть его застала. Я с тех пор не могу чернику собирать.
Имена бойцов поисковики находят в пластиковых медальонах: в них тонкие бумажки с карандашными надписями. Однако, например, из 12 медальонов, найденных в могиле разведроты, можно было прочитать только 3. Там же поисковики нашли медаль «За отвагу» и по ее номеру определили имя солдата. Информация о бойцах передается их родственникам.
«Моя область оккупирована. По этому адресу не высылать. О моей смерти сообщите невесте в Красноярский край Щегольковой Матрене», – Виктор Морозов цитирует наизусть записку, которую оставил разведчик Василий Шебуров. Поисковики обратились к сестре Шебурова в Смоленской области, но она не могла приехать на захоронение своего брата по состоянию здоровья. И тогда Морозовы сами отвезли с другом семьи, тоже поисковиком Василием Будиновым, личные вещи солдата: звездочку, карманные часы, – на родину. Оказалось, невеста бойца Матрена переехала на Смоленщину и все ждала Василия, верила, что он найдется. И поисковики его нашли…
В 1942-м медальоны отменили, ввели красноармейские книжки, которые быстро сгнивают в земле. Степан Куcаев тогда положил записку в ампулу из-под сыворотки, и она хорошо сохранилась. Геннадий Осипов вырезал имя и дату рождения на ложке, а также нарисовал на ней ромашку. Солдата нашли только в этом году, хотя он уже числится похороненным в Погорелках. Зачем же хоронить его в городе?
– С каждым бойцом своя история, и привыкнуть к этому невозможно. Жутко смотреть на ямы, в которых вперемешку руки, ноги, головы. Как вы думаете, сколько человек могло поместиться в яме два на полтора метра при 20 сантиметрах глубины? – спрашивает Виктор. – Пятьдесят три человека мы там нашли, пятьдесят три! Мы попытались сложить их обратно, они просто не поместились. Что я испытываю при этом? Страх, непонимание. И страшная арифметика в голове: на 10 убитых советских солдат – один убитый немец. Так что 2 миллиона погибших в Ржевской бойне – это еще не окончательная цифра. Когда я трактористом работал, все поле было в черепах. А по весне, когда дожди, в лесу останки белели, ступить страшно. Поэтому, когда сюда приезжают поисковики с металлоискателями и говорят: ничего нет, – я отвечаю: ищите лучше. Я нахожу провалы в земле, протыкаю землю щупом, узнаю останки по характерному скрежету. Случалось находить там, где другие поисковики проходили мимо. Может, это и случайность, порой бывает из разряда мистики.
Однажды друг попросил меня найти его тетю, которой в четырехлетнем возрасте осколок попал в висок и захоронили которую вместе с 70 солдатами. Как найти девочку на огромном поле? Иногда ко мне приходит уверенность, что я обязательно найду. И я вышел в поле, воткнул щуп в землю, наткнулся на что-то, раскопал. На меня смотрел череп ребенка, я в страхе выскочил из этой ямы. Сбоку черепа была двра от осколка. Девочку передали родным, похоронили там же, где покоятся ее родственники.
Во время такой работы накапливается усталость, скоро мы будем заканчивать сезон. Но больше всего устаешь от борьбы с непониманием и препятствиями, которые нам создают. Нам не нужны деньги, за что я их буду брать? За наших отцов, братьев, которые подарили нам жизнь? Нам нужно всего лишь, чтобы нам не мешали. Чтобы современные бюрократические проволочки не касались героев, убитых в Великую Отечественную под Ржевом.
Дмитрий КОЧЕТКОВ
0
