Хорь и Калиныч Тверской губернии
Есть ли шанс у российского фермерства
С тех пор как Россия ввела продуктовое эмбарго, все взгляды обращены на местного производителя. Фермеры и крестьяне стали ньюсмейкерами: это они сейчас должны прокормить большую страну. Отечественных аграриев в правительстве обещают поддержать, но пока это лишь слова. «Караван+Я» съездил в гости к двум тверским фермерам, чтобы узнать, верят ли они в эффективность санкций и возрождение российского сельского хозяйства
МОНОЛОГ 1. «ШЕВЕЛЕВ ПРИШЕЛ И ЧУМУ ПРИНЕС»
Бывший фермер Александр Тирских очень зол на тверскую власть. Нас об этом сразу предупредили. Из-за указов, изданных губернатором Шевелевым, ему пришлось сократить коровье и уничтожить овечье стадо, во время АЧС пустить под нож всех свиней, а потом и вовсе закрыть фермерское хозяйство. Из вполне успешного предпринимателя и продавца молочной продукции он стал рядовым, хотя и деловитым пенсионером.
Александр Тирских живет в деревне Волга Старицкого района, рядом с модным загородным комплексом «Барская усадьба». Чтобы попасть к нему, надо пройти по ниточке-тропинке мимо усадебного зоопарка, по кромке полей, мимо покосившихся сараев и бредущих на выпас десятка коров: «Это все, что осталось от стада», – сумрачно замечает Александр.
Ему под 60. Поджарый, загорелый, с обветренным лицом и мозолистыми руками – такой классический работяга. За ним хвостиком вьется 14-летний внук Владик.
Мы сидим за липким столом на веранде большого дома – в углу свалены сладости и печенки к чаю – и слушаем обличительный монолог Александра о бытовых, юридических, психологических и прочих трудностях тверского крестьянина.
Сына выжили из деревни
– В начале 90-х я возглавил местный колхоз «Прогресс». А когда все колхозы добили, занялся фермерством. Скупил колхозные паи – моей земли здесь 39 гектар и 50 соток огорода. Взял бычка и телочку, из которых потом выросло мое стадо. Коров было 50 голов, 100 голов овец, 3-4 свиноматки, поросята…. Труд хоть и суточный, но денежный, я этим жил. Все своими руками: коров дою, сено ворошу, огород поливаю. Летом встаю в 3.30, а ложусь… – он безнадежно машет рукой. – Раньше каждый день на Центральном рынке Твери я торговал творогом, маслом, молоком. Клиенты в очередь выстраивались. Сейчас мы почти всех растеряли…
Много раз я тыкался в федеральные и региональные программы по поддержке фермеров. Потом понял, что все это сделано для виду, для понта. Вот была программа – молодым построить дом на селе. А мой сын хотел на земле работать и в этой деревне остаться. Но если у родителя был дом, детям не давали. И сын уехал в город, я считаю, его просто выжили отсюда.
Или в 2010 году был проект – открыть семейную ферму на 100 голов. Под него давали хорошие субсидии. Я тоже ринулся, все документы собрал, душой уже был там.
А потом мне позвонили из старицкого отдела АПК, а туда – из области. Сказали: его в программу не берем, желающих и так много.
Тогда я сам решил строить ферму, уже землю отделил. Но оказалось, электричество там будет стоить 6 рублей квт/час, а сейчас я плачу 2 рубля. Я бы не потянул. Отбили у меня все желание быть фермером. В прошлом году я закрыл ИП.
Дагестанцы забивают быка за полцены
С начала 90-х Александр Тирских наблюдал, как пытается встать на ноги тверское фермерство. Говорит: тяжело работать было всегда, но сейчас равнодушие и крючкотворство просто зашкаливают. Из-за этого фермеры в округе почти все вымерли. Все началось с того, что губернатор Шевелев решил навести порядок в сельскохозяйственной сфере и издал кучу умозрительных указов. А еще раньше по этим землям прошлась чума.
– При Платове было вообще отлично, он не вмешивался, – вспоминает Тирских. – И Зеленин, в принципе, не мешал. Все шло неплохо, я хотел поголовье овец и коров увеличивать. А Шевелев пришел – и чуму с собой привез. Летом 2012-го мне позвонили ветврачи с Василевского сельского округа: «Идет африканская чума. Нужно свиней зарезать, иначе они завтра упадут». Я отреагировал нормально – серьезные же люди сказали. И по всей округе свиней резали, даже опоросных.
А потом выяснилось, что все это туфта. Беседовал я с мужиками с Заволжского мясокомбината: говорят, там 30 000 голов сожгли для галочки, а остальных оставили, хотя это нарушение закона. Многие уволились после этого случая. Мне кажется, чуму придумали, чтобы мы, маленькие, не мешали работать крупным мясным компаниям.
Потом Шевелев издал указ, что всю скотину следует забивать на бойне. Без соответствующей бумажки мясо продавать нельзя. А ближайшая от нас бойня за 80 километров, в Торжке. И теперь выходит так. Вот у меня бык для забоя. Я должен съездить в Старицу за 60 км, привезти сюда ветврача, она осмотрит быка, потом я ее увожу. Гружу быка, везу в Торжок на бойню. Там забивают, я гружу тушу в специальную машину, которую заказываю в Твери, везу на рынок. Все это стоит полбыка! А раньше я дома забивал, на рынке делал анализы мяса и продавал. Сейчас другая история. По деревням ходят дагестанцы-перекупщики, у которых есть нужные справки. Я звоню, он приезжает и забивает быка. Мне дает 30 тысяч, хотя бык стоит 60… Мне это невыгодно, но он теперь самый главный. Он везет на рынок – дает справку, что бык забит на Торжокском мясокомбинате. Хотя откуда справка, если у него и паспорта-то нет? И потом, дагестанцы режут и больную скотину. Но в лаборатории на Центральном рынке верят только бумажкам. Раз в жизни я был за границей, на Кипре, там дочка живет. И поразился: они вырастили быка – за ним приехали, продали, деньги вернули… Все для тебя, только работай.
«Губернатор решил принести цивилизацию, но мозгов нет, и преображение дорого обходится. Нет дурнее области, чем наша! Я недавно парня из Ярославля встретил, он мне в глаза смеется. Хотя и у нас есть районы, где местная власть помогает фермерам. А в старице отдел АПК, чтобы не заморачиваться, приспосабливается к указам, которые спускают сверху. Если б оклад чиновников зависел от поголовья скота в районе, они бы работали по-другому»
На каждое ведро должна быть справка
Александр может долго рассуждать о бумажках – они портят тверскому фермеру всю жизнь. Какие-то документы (кажется, программы поддержки) он даже сжег со злости, когда в очередной раз «кинули». Говорит: якобы заботясь о качестве продуктов, крестьянам лишь спутывают ноги:
– Раньше для торговли творогом я брал в Старице справку по форме 2, и она действовала месяц. Каждый день в лаборатории на рынке делал анализы. А Шевелев придумал, что я на каждое ведро творога должен иметь «ветеринарное свидетельство». Теперь перед рынком я еду за справкой, теряю три часа. Раньше торговал каждый день, а теперь раз в неделю. Сначала я еще побегал по кабинетам, а потом понял: бесполезно. Все тыкали, что есть постановление. Теперь у меня 6 дойных коров вместо 15, а всего 20 голов. И в округе коров почти не осталось. Кому надо бегать с этой справкой?
Губернатор решил принести цивилизацию, но мозгов нет, и преображение дорого обходится. Нет дурнее области, чем наша! Я недавно парня из Ярославля встретил, он мне в глаза смеется. Хотя и у нас есть районы, где местная власть помогает фермерам. А в Старице отдел АПК, чтобы не заморачиваться, приспосабливается к указам, которые спускают сверху. Если б оклад чиновников зависел от поголовья скота в районе, они бы работали по-другому.
Работай и сопи в тряпочку
Александр Тирских – единственный в деревне, кто держит хозяйство. С дачниками, которые «сидят и животы гладят», у него не сложились отношения. Соседям мешает запах и само присутствие животных рядом с их домами. По этому поводу они даже писали в СЭС, и фермер вынужден был сделать прогон 100 метров по огороду. Сейчас он начинает разрабатывать дальние свои участки. Объясняет: в деревню идет цивилизация, а он от нее бежит.
– Вы верите в эффективность санкций? Они помогут крестьянину встать на ноги?
– Пока сидят наши ветеринары и Шевелев – ничего не изменится, – отрезает Тирских. – Сельское хозяйство должен возглавлять инициативный человек, экономист, который бы приехал и посмотрел, что здесь творится. Может, правительство наверху и хочет что-то сделать, но на местах все портят. А ведь таких маленьких хозяйств – тыщи. Вся Россия на них держится. Экологически чистое сырье – здесь, – он стучит по столу. – Ты не просто этим живешь – душа у тебя там.
Вот в старицкую компанию «Ратмир» завезли голландских коров, ферму по европейским технологиям построили, губернатор ленточку перерезал. А я, безграмотный мужик, сказал: «Вы замерзнете здесь!» И правда, зимой там полы замерзли, прекратилось навозоудаление…Ихние голландские коровы живут на уколах, к нашему климату и кормам не привыкли. А ведь в России есть свои коровы! Здесь есть все, кроме хозяина. Я видел, кто нами правит – они приезжают гулять в «Барскую усадьбу». Там машины стоят от 4 миллионов и выше. А простым грешным места нет. Работай и сопи в тряпочку.
– А вы пытались губернатора…
– Поджечь?
– Просто поговорить с ним.
– Я уже бегал, громко кричал: «Помогите!» И к главе администрации района ходил. Но что он сделает? Шевелев, я знаю, только на согласованные вопросы отвечает, скольких он людей отшил. Я же когда-то коммунистом был, комсоргом, парторгом. Школу советскую прошел.
– А сейчас у вас какие взгляды?
– У крестьянина одни взгляды: не мешайте!
Владик, внук фермера, во время нашей беседы сосредоточенно молчит. Деду он с малых лет помогает во всем: сено заготавливать, за коровами смотреть. Долговязый, с блестящими карими глазами, сам он напоминает добродушного теленка:
– После школы я хочу в Сахарово поступить, – откровенничает он. – Потом буду на земле работать. Мне это нравится.
– Он говорит, что все автоматизировать пора, – горделиво замечает дед. – Что ручная дойка устарела. Но как, если у нас в сети 140 киловатт напряжение? По три дня света не бывает. Ветер, гроза, дождь – вот и света нет. На крайний случай я включаю генератор. Сейчас поселения расширяются, и территория становится неуправляемой. А эта деревня – Камчатка, до нас ток доходит в последнюю очередь.
На улице, как на зло, начинает хлестать ливень. Свет на веранде мигает, но пока не отключается.
МОНОЛОГ 2. «МЫ ПРОСТО ГРАМОТНО ВЛОЖИЛИ ДЕНЬГИ»
«Фермер Кошелев В.В.» – первый сайт, который выдает Гугл, когда набираешь «фермер тверская область». У Владимира Михайловича Кошелева (хозяйство зарегистрировано на его сына) грамотный пиар и безупречная репутация. Он живет в пределах национального парка «Завидово» – в деревне Дорино Конаковского района.
Фермер встречает нас на дороге. Он двухметрового роста, в светлых брюках и отутюженной белой рубахе. Во дворе его дома аккуратно подстриженные кусты, альпийские горки и как по линейке прочерченные тропинки.
С порога навстречу выкатываются два серых большеухих котенка породы сиамский ориентал. Кошелев и его жена Ольга Васильевна готовят угощение. На столе мгновенно появляются кофе в маленьких чашечках, домашний творог и нежная выпечка.
– Наши девочки пекли, я вам рекомендую, – улыбается он.
Тверской фермер Кошелев вообще-то москвич. Он был замдиректора Института нефти и газа, занимался разработками природных ресурсов и вел обычную жизнь горожанина.
Сюда, под Конаково, он сначала наезжал как дачник: начинал с 15 соток, а потом что покупал, что брал в аренду. Сейчас у фермера 14,5 га земли сельхозназначения и один гектар под ИЖС. Помимо подворья (коровы, овцы, кролики, курицы), здесь огород, пруды с рыбой, производственный цех и мини-зоопарк.
– Мы не занимаемся фермерством в промышленном масштабе. У нас нет задачи получить прибыль, – сразу объясняет Кошелев свою позицию. – Жизнь в Москве нас абсолютно устраивала. Но в деревне жизнь более осмысленна, так как видны плоды своего труда. В Москве единственное материальное – это твоя зарплата. А здесь ты ко всему руку приложил. Вот дом, вот огород, вот молоко от коровок, которых мы выращиваем, – он показывает на чашку. – Я без особого энтузиазма воспринимал дачную жизнь, но Бог сподобил. По-другому не могу объяснить…
– У него любовь к животным была с детства. Он больных лечил, на дачу их возил, – мягко добавляет Ольга Васильевна, знакомая с мужем, к слову, уже 47 лет.
– А началось все с петуха, – с удовольствием вспоминает Кошелев. – Соседка нам принесла петуха – у нее двое дрались. А потом появилась беременная крольчиха. Первую корову купили в Завидове у знакомой. В 90-х начали строиться, а в 2005-м оформились как ферма. Препон не было, но и помощи от государства не было. Да мы особо и не обращались. Выезжаем только за счет собственных ресурсов. У нас зарплаты были хорошие, это сильно мотивировало.
«У меня на подмосковном рынке есть знакомый разрубщик мяса. В выходные через него проходит от 40 до 60 туш. Самая большая проблема для него – вырубить капсулы. Знаете, что это такое? Когда свинью колют антибиотиками, эти химикаты у нее внутри капсулируются. и этот ядовитый сгусток потом сложно извлечь. Разрубщик, кстати, у меня мясо покупает, а не на рынке»
У нас даже мухи свои
Хозяйство Кошелева работает, как метроном. Фермерскую продукцию (мясо, молоко, овощи, рыбу, колбасы, яйца) заказывают на сайте и по телефону. Каждый день формируются маршруты, и заказ вам доставят прямо до двери – в Москве, Твери, Клину, Конакове и т. д, – правда, при условии, что он стоит не меньше 3000 рублей.
Все непроданное забирает соседний супермаркет «Кнакер», при этом делая неплохие накрутки. Литр молока у Кошелева стоит 110 рублей. Фермер говорит: клиентов полно, среди них аллергики и бабульки, которые просто хотят пить вкусное молоко. Отоваривается здесь и местная элита.
– Все, что поступает на стол к випам, проходит через экспресс-лабораторию, – объясняет Кошелев. – Но на наши продукты жалоб пока не было. Экология – вот наша фишка.
Он изначально очень грамотно подходил к делу. Сказался управленческий опыт и свойственная характеру педантичность.
– На этом месте были незамерзающие болота, постоянно бил родник, тут змеи водились, – вспоминает Кошелев. – Мы пригласили специалиста из института, нашли эту родниковую жилу. Взяли пробу местной глины, определили, что это суглинок, который в озере будет держать воду. И выкопали три пруда на тех местах, где бьют родники. Теперь там водятся карп, толстолобик и белый амур. Просто облагородили эту землю.
Хозяйство Кошелева устроено так, чтобы не зависеть от государства и его структур.
У него все свое: дом, электрический котел, трансформатор и скважина, которая питает все хозяйство.
– У нас даже мухи свои, – гордо замечает он, пытаясь прихлопнуть муху, жужжащую над творогом.
Ветеринар тоже «свой»: Галина Сергеева, врач с высшим образованием и большим стажем, изначально ведет ферму Кошелева: делает анализы, осматривает животных, готовит отчеты в местный ОСББЖ. Для забоя они возят скотину на клинский мясокомбинат.
– У нас свои «газели», своя машина с холодильным оборудованием. А там это копеечные дела. Птицу и кроликов забиваем на ферме.
– А как вы пережили АЧС?
– Мы поступили дисциплинированно и выполнили предписание. Забили свиней, положили мясо в морозильные камеры, а потом его реализовали. Я видел погибших от чумы кабанов: это раздутые, бесформенные туши. И я знаю людей, которые пытались этих свинок спрятать. В итоге они остались ни с чем.
Тракторист ездит из Белоруссии
При всех успехах своего хозяйства сам Кошелев в земле не возится. Все отделы его хозяйства возглавляют «специально обученные люди». Коров пасет пастух, сено возит тракторист, а немецких классических пони дрессирует берейтор.
– Фермер – не значит, что человек с вилами навоз убирает и за плугом идет, – афористично замечает Кошелев.
Его функция – это хозяйский глаз, досмотр, решение оргмоментов. По сути, Кошелев – менеджер, а ферма – его бизнес-проект. Он нашего первого героя он отличается, как Хорь от Калиныча в хрестоматийном рассказе Тургенева. Разница лишь в том, что два фермера изначально были поставлены в неравные условия. Без стартового капитала и дополнительных финансовых вливаний даже умница Кошелев попал бы впросак. Так устроено российское сельское хозяйство: в чистом виде оно не может быть прибыльным. На стене в кухне висит календарь аудиторской фирмы, где работает сын Кошелевых – Василий Владимирович. Его финансовая поддержка много значит:
– Просто у нас была возможность создать ферму. Одни покупают квартиры в Черногории, другие содержат игровые клубы. А мы вложили деньги в это. Теперь вместо болота здесь – ухоженная земля. Я чувствую, что поступаю правильно. Хотя бывает очень трудно. Иногда думаю к чертовой матери все бросить и жить спокойно.
Самый больной вопрос традиционно – кадровый. Своих работников Кошелев набирает по всей России и дальше: тракторист из Белоруссии, берейтор из Украины… Они живут в мини-гостинице на территории фермы. Отдельная комната, общежитие, спутниковое ТВ, обед за 80 рублей. Летом работают 11 человек, зимой – 7. Платят прилично: пастух на ферме получает 22 тысячи рублей. Но и требования соответствующие:
– Хороших работников найти трудно, – рассуждает Кошелев. – Сельскохозяйственные профессии все менее востребованы. Жизнь заставляет людей менять ориентацию. И потом, работа сложная, рабочий день ненормированный, летом – с 4.30 и до 11 ночи. Нельзя вырваться из этого круга, иначе будет трагедия. Этим летом мы птенцов-павлинов выращивали: инкубировали, возились с ними… А потом в жару +35 работник им просто не налил воды. И 108 молодых павлинов – все сдохли! Столько людей бились, и одна ошибка все испортила.
Осел, енот и все-все-все
По тропинке, выложенной гравием, Кошелевы ведут нас на экскурсию по ферме. Их мини-зоопарк похож на обычный, только клетки чище и животные толще. Дикобраз Норик, потряхивая иголками, выползает из клетки: Кошелев, ласково курлыча, пытается всучить ему банан. В линию выстроились клетки с фазанами: охотничьих заказывают к столу, а золотых, серебряных и алмазных Кошелевы продают для домашних зоопарков.
– Эй, мамочка, вылезай! – ласково кличет Владимир Михайлович.
Толстая енотиха еле протискивается сквозь круглую дыру в синем деревянном домике. Ее потомки – 5 енотов-полоскунов – выкатываются следом и повисают вниз головой.
Нам показывают 15 дойных коров, больших и чистых, в загоне, пахнущем свежим деревом. Сотню кроликов в клетках. Овечье стадо, бегущее на выпас. Лошадей, щиплющих траву на лугу. Осликов, один из которых тяпнул моего коллегу за палец.
Гордость хозяйства Кошелевых – 52 классических немецких пони. Изящные лошадки со светлой вьющейся гривой, как в мультике для девочек «Моя любимая пони», – такой породы больше нет ни у кого в России. Специально для Кошелевых лошадок три года выращивали в Германии. Они идеально подходят как для детского спорта, так и для ипотерапии. Фермеры зарегистрировали породу в Институте коневодства по классу «элиты», свозили на выставку в Питер и скоро начнут продавать.
– Если дело пойдет, может, мы переключимся на лошадей, а с остальным хозяйством завяжем, – делится планами Владимир Михайлович.
– Сказать по правде, мы работаем даже не в ноль, а в минус, – развивает тему Ольга Васильевна, экономист со стажем. – Себестоимость фермерства очень высокая, мы считали с аудиторами. Если кто говорит, что фермер завышает цены – вы его не слушайте.
Хозяина на земле нет
– Как вы считаете, введение продуктовых санкций поможет российским фермерам?
– Главное – чтобы народ хотел заниматься сельским хозяйством, – рассуждает Кошелев. – Наша система построена так, что людям неинтересно. В Германии знакомым фермерам правительство выделило четыре трактора – за 20 лет без процентов можно рассчитаться. А для меня было открытием, что в России в дотационном порядке на каждый гектар земли выделяется 40 рублей. В той же Германии – 300 евро.
Вот я так рассуждаю. Что такое народ России? Это большая семья. Один брат богатый, он сидит на нефтяной трубе. Другой ухаживает за родителями, третий семью кормит… Богач, который на трубе, должен отдавать все деньги в семью, а родители – их распределять. А у нас богач сам по себе, а на фермеров, которые народ кормят, вечно не хватает.
Сельское хозяйство должно быть дотационным по определению. Как бы люди ни корячились, если фермерством заниматься честно, оно не принесет большой прибыли.
Свинья для забоя должна весить 100-110 кг. Если ее кормить мерзостью, она вырастет за 4 месяца. А если как я – сочными кормами, картошку запаривать – за 11 месяцев. Чтобы свинья прибавила 1 кг веса, ей нужно съесть 6 кг сочных кормов. Зато это мясо мне нестыдно будет предложить сыну и брату.
У меня на подмосковном рынке есть знакомый разрубщик мяса. В выходные через него проходит от 40 до 60 туш. Самая большая проблема для него – вырубить капсулы. Знаете, что это такое? Когда свинью колют антибиотиками, эти химикаты у нее внутри капсулируются. И этот ядовитый сгусток потом сложно извлечь. Разрубщик, кстати, у меня мясо покупает, а не на рынке.
Самая главная проблема в России – при огромных земельных ресурсах все запустело. Хотя нет клочка земли, который не имеет хозяина. А вот хозяина с большой буквы на земле нет. Я не политик. Но что бы я сделал? Я бы издал бы указ: раз ты хозяин, ты должен эту землю содержать, чтоб она использовалась, а не пропадала.
– В прошлом году сюда приезжали немцы на «Сапсане», – добавляет Ольга Васильевна. – Увидели в окно поля заброшенные и спрашивают: почему? Мне стало стыдно, пришлось выкручиваться: это, говорю, у нас зона рискованного земледелия…
– Правильно, у нас задница голая, а пуговицы золотые, – резюмирует Кошелев. – Все кричат про нанотехнологии, а земля пустует, бурьяном все заросло. Чиновники на самом верху, мне кажется, правильные идеи выдают. А как дойдет до низа – такая фигня получается!
Любовь КУКУШКИНА
0
