Год назад мы опубликовали интервью с протодиаконом Андреем Кураевым – о проблемах современного православия. Спустя год мы вновь встретились с отцом Андреем, после его лекции «Христос болеет христианами». Лекция эта явилась своеобразным итогом работы, которую отец Андрей ведет в своем блоге – работы по очищению православия от наслоившегося на него за последние годы зла.
«Это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем – различать добро и зло». С этой фразы начал свою лекцию о. Андрей Кураев. Сегодня проблема различения добра и зла стала как никогда актуальна – в нашей стране, где вытравлена генетическая религиозная способность понимать что есть добро, а что есть зло, даже духовенство страдает полным смещением ориентиров в морально-нравственном пространстве.
Фрагмент из лекции:
«Религия» в буквальном переводе с латыни означает связь, восстановление распавшейся связи человека с Богом. Религия – это не этика. Религия и мораль, это разные сферы человеческой деятельности. Сближение религии и этики, рождение личного совестного чувства человечества произошло в середине первого тысячелетия до нашей эры – в «осевое» время человечества, когда этот прорыв произошел одновременно и в греческой философии, и в Индии, где были написаны «Упанишады», и в древнем Израиле, когда писали великие пророки – Исайя, Иеремия.
Высшая точка соприкосновения религии и этики – христианство. Но именно в христианстве произошло и наибольшее понимание разделенности жизни религиозной и жизни социально-политической. В самом глубоком измерении у Церкви есть надсоциальное начало. Церковь это собрание тех, кто обрел новую идентичность. «Мы не имеем здесь находящегося отечества, но Грядущего взыскуем» (ап. Павел)
– Отец Андрей, сегодня Русская Православная Церковь собирает весь негатив, адресованный государству, в глазах интеллигенции чиновники и священники почти смешались. Неужели священноначалие не видит, что от этого Церкви больше вреда, чем пользы?
– Московский интеллигент, живущий во мне, отчасти согласится с этими словами, но я все же знаю, что не все люди живут в Москве. И не все люди являются активными участниками политической дискуссии.
Сегодняшний союз Церкви и государства может иметь очень далекие отголоски – и добрые и печальные.
Хорошие последствия – это, например, появление Основ православной культуры в школе. Учительница, готовясь к этим урокам, хоть что-то почитает о мире православия, ее мир и мир детей станут разнообразнее.
Хорошо, если появится возможность выбить государственный грант на реставрацию какого-нибудь забытого соввластью монастырька.
Дурные же последствия возникают оттого, что христианство – это личный путь, а государство старается использовать его для своих манипуляций массами.
Князь Сергей Трубецкой замечательно говорил: «Задача государства не в том, чтобы построить рай на земле; его задача в том, чтобы не допустить преждевременного наступления ада». Все попытки строительства христианского государства были удачны лишь в каких-то своих гранях. А может ли государство как таковое стать христианским, жить по Нагорной Проповеди Христа, а не по ветхозаветному принципу «око за око»? Вряд ли. Поэтому надо быть благодарным государству за то, что оно может дать, но не надо возвеличивать его тяжелые механизмы до именования их святыми и христианскими.
Фрагмент из лекции:
Принцип свободы совести был утвержден кровью первых христианских мучеников. А потом Церковь же многие века делала все, чтобы растоптать этот принцип. И сейчас, после двадцати веков церковной истории я вижу некий печальный алгоритм: когда Церковь сама гонима, она словами своих иерархов утверждает принцип свободы совести, а когда приближается к власти – забывает о нем. Один бывший католик, выросший в Белоруссии, говорил мне, что им исподволь внушали такой тезис: «Когда мы в меньшинстве, мы добиваемся равноправия, когда нас поровну – преимуществ, когда нас большинство – запрета всех остальных». К сожалению, это межконфессиональный принцип.
– Как, по-вашему, насколько реальны данные социологов о том, что православие у нас исповедует чуть ли не 80% населения? Ставит ли РПЦ целью сделать православие народной религией, или, допустим, религией государственной?
– В СССР при переписи населения порядка 12% населения называли себе религиозными людьми, во Франции в то же самое время религиозными называли себя 70% людей, но к причастию из них ходили все те же 12%. В лютеранской Финляндии аналогичный процент был высчитан, когда задали вопрос: «Читаете ли вы дома Библию?»
Дар внутренней религиозной жизни дан немногим – в разное время в разных странах это 9-12% людей. Остальные идут за князем, куда сказали. Как велят начальники, в то и верят. Религиозным выбором социума является выбор этих пассионариев. Но и люди пассивного большинства это тоже люди.
Люди разные. Есть те, кому в радость шагать в ногу. А есть те, кто этим тяготится и возмущается. Если вы демократ, вы, заметив это разнообразие, должны порадоваться ему, а не негодовать, что кто-то не похож на вас. Именно с этим разнообразием людей связано то, что социология показывает рост авторитета Церкви, несмотря на все разоблачения, о которых становится известно московской интеллигенции.
Для меня сейчас главный вопрос, сможет ли православие стать народной, а не государственной религией в нынешней России. Влюбить в себя народ без административно-полицейской поддержки со стороны государства. Влюбить красотой икон, добрыми глазами священников, мыслью и жертвенностью.
Но ставит ли патриарх Кирилл целью сделать православие народной религией? Мой вывод – его первоочередная задача в том, чтобы сделать православие религией государственного аппарата, чтобы через его воцерковление получить доступ к народным мнениям.
Мне кажется, такая стратегия устарела на полвека. В современном обществе можно обращаться к людям, минуя госструктуры.
– Надо ли вообще Церкви вмешиваться в политику? Папа Римский – глава государства Ватикан, «наместник Бога на земле». А вопрос о политической роли православных патриархов, кажется, был решен еще во времена патриарха Никона и царя Алексея Михайловича…
– Есть интересная черта, различающая православный и католический менталитет. Западная Римская империя падает под напором варваров в начале пятого столетия, и в условиях начавшегося хаоса Церковь становится единственным, что сохраняет единство этого пространства. Папа Римский вынужденно берет в свои руки государственный меч. На Востоке Римская империя, Византия, живет еще тысячу лет, и Церковь имеет роскошь не заниматься вопросами государственного строительства.
Политическая культура растет как английский газон, триста лет ее надо стричь и поливать. И вот мы сегодня видим, что в западном мире, католическом, есть эта политическая культура. Если епископ не комментирует на службе вчерашнюю сводку новостей, это плохой епископ. Он должен дать прихожанам ее морально-нравственное толкование. А если у нас батюшка начнет комментировать программу «Время», ему скажут: ты что, с ума сошел? Евангелие для тебя скучно, в политику подался?
Другое дело, что я издалека восхищаюсь Папой Франциском, и считаю, что это проявление Божественного юмора – то, что Господь Франциска и Кирилла сделал современниками. Два таких антипода рядом, это просто фантастика! Господь долго растил эти типажи, чтобы одновременно поставить на высокие кафедры!
На мой взгляд, логика Франциска такая: давайте перестанем бодаться с либеральной прессой, со всякими «Шарли Эбдо». Не будем доказывать евангельские истины словами или судами, будем делать. Вы говорите, что религия замешана на власти и деньгах? Не будет спорить. Но смотрите: вот один Папа, самый богатый и властный поп в мире, добровольно ушел в отставку. Другой, сменивший его Папа, ходит пешком и сам с покаянием звонит испанскому юноше, который пострадал от какого-то мерзавца-священника. Такие дела сильнее самой блестящей проповеди.
– Ваш «Живой журнал» читают во всех епархиях, ждут новых разоблачений. Как вы какую информацию публиковать, а какую нет? Менялись ли критерии отбора информации на протяжении тех лет, что вы ведет ЖЖ?
– Суть не изменилась. Я всегда говорил о «технике религиозной безопасности». Просто «ранний» Кураев – это секто(в)ед, предупреждающий, что не все, что сверху, от Бога, и на радость всем православным разоблачающий рериховцев и мунистов. Но потом я понял, что проблема гораздо шире. Мало в Церковь прийти, надо в Церкви выжить. Если я вошел в Церковь, это вовсе не означает, что я «в домике», и что отныне у меня не может быть печальных религиозных приключений. Оказалось, что на этом все только начинается. И поэтому я все больше и больше, начиная с вышедшей в 97 году книги «Оккультизм в православии», начал предупреждать о подделках под православие, народных суевериях, апокрифах. В конце 90-х для церкви был опасен непомерно разросшийся «культ старцев». Сегодня не менее странна опухоль епискополатрии.
Потихоньку количество «проблемных участков» расширяется, и я о них рассказываю. При этом я не считаю себя диссидентом, не чувствую на себе таких «партийных обременений». Бывают минуты, когда я совершенно влюблен в патриарха Кирилла и искренне аплодирую его словам. И в то же время я не давал подписки одобрять все, что спустится из Данилова монастыря (резиденция главы РПЦ – прим.ред.). Нет такой обязанности у православного человека.
– Одно из проявлений «апокрифического богословия» наших дней – вера в непогрешимость каждого, кто одел рясу, будь то патриарх, архиерей и даже простой батюшка. Если у католиков непогрешим только Папа, у нас эта «вертикаль» спустилась до самого низа.
– Я помню, как на официальном сайте патриархии появилась такая новость: после службы в храме Христа Спасителя было чаепитие, и на этом чаепитии патриарх сказал, что «нехорошо священникам ходить на телевизионные ток-шоу». Я позвонил знакомому католическому священнику, и спросил: если вы узнаете, что Римский Папа на чаепитии сказал, что католикам не надо делать то-то и то-то, как клир должен относиться к этим словам? Знакомый католик ответил, что это будет частным мнением Папы, высказанное в частной беседе, не более.
И тут я понял, что мы еще большие католики, чем они. С вложенной в меня православной матрицей это плохо соотносится. Я в такую партию не записывался.
– Как по-вашему, почем интеллигенция переменила свое отношение к Русской Православной Церкви? Те, кто относился к ней уважительно, хоть и равнодушно, стали вдруг агрессивно против.
– Боюсь, что реформы патриарха Кирилла создают антиинтеллектуальный климат в самой Церкви. Сыграли свою историческую роль «пусськи», которые танцами в храме Христа Спасителя прижали патриарха к кремлевской стене. Он понял, что своими засуживающими действиями он потерял интеллигенцию. Поняв это, патриарх Кирилл стал «убивать» в себе митрополита Кирилла. Митрополит Кирилл был человек весьма уважаемый в либеральном сообществе, надеждой церковной интеллигенции. Сейчас кажется, что патриарх тяготится такой репутацией из своего прошлого – репутацией экумениста, прозападника, носителя европейской культуры. Он стал опираться на «профессиональных патриотов».
– Кадровая политика Московской патриархии вызывает много вопросов. Епархии стали меньше – только на территории Тверской области недавно появились две новые епархии, Бежецкая и Ржевская. И если на Ржевскую кафедру был найден достойный кандидат – архимандрит Адриан (Ульянов), то на Бежецкую поначалу пытались поставить совершенно удивительного персонажа, некоего Филарета, о котором немало интересного можно было прочитать в комментариях к вашему блогу, приближенного к митрополиту Тверскому и Кашинскому Виктору. Сейчас он епископ Канский и Богучанский, в отдаленной северной епархии. Это что, тенденция? Может быть, мы в Тверской епархии еще будем вспоминать нынешнего владыку Виктора добрым словом – по сравнению с тем, кто придет ему на смену?
– Да, не исключено. Скажем так, финансовые аппетиты вашего нынешнего архиерея не безмерны. Митрополит Виктор человек, скорее, брежневской формации. Сам любит пожить, но и другим дает. А могут прийти те, для кого особое удовольствие – не давать жить другим.
Появляется новая генерация. Такая молодежь с золотыми «блюдцами» на груди, пацаны с рабочих окраин, которые дорвались до власти и до денег, благодаря патриарху Кириллу, который начал штамповать епископов сотнями.
– Нынешняя апология церковного богатства в Русской Православной Церкви – это, что, «заочный спор» с Папой Франциском?
– Патриарх Кирилл начал первым, еще когда не было никакого Папы Франциска. Тогда устами о. Всеволода Чаплина у нас начали обосновывать «богословие богатства». Мол, епископы обязаны ходить в золоте и ездить на богатых машинах. Причем речь идет не о богослужебном убранстве, а о частной жизни. Эти дивные тезисы прежде были проговорены у нас, и лишь после этого в Риме появился Папа-нестяжатель.
– Сегодня многие чиновники, бизнесмены, силовики, достигая определенного возраста, воцерковляются. Отращивают бороды, ходят в храм по воскресеньям, в кабинетах рядом с портретом Путина повесили иконы. Но кажется, эти люди боятся узнать что-то лишнее о православии, чтобы не повредить своей только-только народившейся вере. Как вести миссионерскую работу в этой среде?
– Это сложные люди, со сложной судьбой. Нельзя же обращаться только к чистым детям. Методы «миссии» среди таких людей включают и баню и водку. Для меня этот путь закрыт. Так что если епископам удается таким путем воцерковлять чиновников – удачи им. Вопрос, однако, о результатах этой миссии. Чем выше статус человека – тем меньшие христианские требования к нему предъявляются. И люди мало меняются переходя от своей дохристианской жизни к вроде бы церковной.
Впрочем, я сам изменился гораздо меньше, чем надеялся. Поэтому не буду их строго судить.
Беседовала Мария ОРЛОВА
0
