Против врачей Краснохолмской ЦРБ было возбуждено уголовное дело
В редакцию «Караван+Я» обратилась жительница Красного Холма Надежда Дутт. 5 лет назад в местной больнице от пневмонии умерла ее дочь Ксения – как считала Надежда, по вине врачей. В местных следственных органах, куда она обращалась, дело тормозили. Лишь после нескольких экспертиз и заявлений в разные инстанции в январе 2015-го уголовное дело на местных врачей по статье «Причинение смерти по неосторожности» было заведено.
Далеко не в первый раз в Краснохолмской ЦРБ от непрофессионализма и равнодушия врачей умирают люди. Один из громких случаев произошел в феврале, когда две недели без точного диагноза продержали тренера ДЮСШОР Алексея Грибкова – в итоге он скончался от менингита. Многие краснохолмцы смиряются и молчат: мол, нам еще здесь лечиться, все равно ничего не доказать. Но Надежда Дутт оказалась грамотной и настойчивой. Она намерена отстоять правду и наказать виновных в смерти дочери. Мы публикуем рассказ Надежды Константиновны о случившейся трагедии. Понятно, что речь идет не о частном случае, а о деградации здравоохранения в тверской глубинке.
«В ЭТУ БОЛЬНИЦУ МЫ ПОПАЛИ, КАК В ТЮРЬМУ»
– Моя дочь Ксения Дутт была инвалидом детства: ДЦП, кифосколиоз. Она ушла из жизни в 22 года, в 2009 году. Говорят, такие дети долго не живут – но я уверена, что Ксюшу «убили» именно в краснохолмской больнице.
24 ноября она заболела – высокая температура, сильный кашель. 25 ноября я вызвала участкового врача Ирину Рокало. Она сказала: «У вас хрипы». На вопрос: «Что делать?» – ответила: «Ну, сделайте что-нибудь. Какие лекарства у вас есть?»
Уже потом фельдшер «Скорой» выслушала пневмонию и удивилась, что этого не понял врач.
29 ноября, в субботу, нас госпитализировали. Рентгеновский снимок подтвердил пневмонию. Рокало сказала, что дочери нужен кислород, но его надо искать самим: «Иначе за последствия не отвечаем». Хотя главврач Цуканов до сих пор утверждает, что в ЦРБ есть централизованная подача кислорода.
Тогда муж одолжил баллон у дорожников. Нам принесли кислородные подушки 1983 года выпуска. Не объяснили, как подавать кислород, не сказали, что он должен быть влажным. Подушки мы заполняли кислородом сами… Одно неосторожное движение – и терапевтическое отделение ЦРБ взлетело бы на воздух.
Ирина Рокало сделала назначения и ушла.
Ее больше суток не было – а на лечение в Бежецк или Тверь может направить только врач. В эту больницу мы попали, как в тюрьму.
При диагнозе «острая пневмония» и тяжелой врожденной патологии нужно интенсивное лечение и наблюдение в условиях реанимации. А нас поместили в палату для амбулаторных больных – антисанитария, грязь, тараканы, воды нет. Кровати стояли кривые (не знаю, как сейчас). Больному с пневмонией лежать на них невозможно. Почти сутки я держала дочь на руках – так ей было легче дышать. На ночь выпросила какое-то старое кресло. Вы не представляете, что это такое – всю ночь, не вставая, держать на руках довольно большого ребенка, который не может сидеть самостоятельно…
Утром Ксюше становилось хуже и хуже… Я умоляла медсестру Галину Лебедеву вызвать врача, хотя бы позвонить. Но она отказалась: мол, лечение назначено, а я выполняю.
Все время в больнице дочь находилась между жизнью и смертью. Я не отлучалась ни на минуту, постоянно в палате находились наши родные и знакомые, все были свидетелями этого беспредела.
Врач Светлана Ракчеева пришла в воскресенье в 8 вечера. Ее даже не предупредили про наш случай. Она пыталась помочь, но было уже поздно – начался отек легких и сердечная недостаточность. Ксюша дышала через раз, постоянно отключалась… Мне очень больно об этом вспоминать.
В понедельник Ирина Рокало – пока умирал мой ребенок – сразу пошла на прием в поликлинику. В это время Ксюша отключилась, и весь медперсонал из палаты разбежался. Мы с мужем сами сделали искусственное дыхание, на какое-то время Ксюша задышала. Врач не поторопилась. Помню, она медленно идет по коридору: «Ну что вы тут?» Что-то выписала и, сказав: «Ну лежите пока», – пошла на осмотр.
Пока она осматривала больных, Ксюша умерла.
Через девять дней я подошла к Ирине Рокало и попросила амбулаторную карту и историю болезни, но она отказала. Когда я сказала, что буду жаловаться, она спокойно ответила:
– Это ваше право, но вы ничего не добьетесь. Все равно работать в этой больнице некому.
«СЛЕДОВАТЕЛЬ – ДРУГ ВРАЧА, СУДЬЯ – ЖЕНА БРАТА ВРАЧА»
– В Ксюшином лечении были допущены грубые ошибки: амбулаторная карта была не заполнена, вызов на дом и диагноз были не записаны, в истории болезни тоже была путаница. Я обратилась в Роспотребнадзор, в департамент здравоохранения Тверской области и в страховую компанию ЗАО «Макс».
Роспотребнадзор подтвердил все нарушения, на которые я указала в письме. А вот Комиссия департамента состоялась через месяц после моего обращения, 21 января 2010 года.
Я знаю, что перед этим врачи срочно заполнили карту, ровным почерком переписали лист назначения дополнительных лекарств, в воскресенье был дописан на латыни перечень лекарств (хотя в этот день врача не было, кто их мог назначить?)
Меня на комиссию не пригласили – думаю, у главврача Цуканова в департаменте имеется «мохнатая лапа». На него поступает масса жалоб, но все сходит ему с рук.
Члены комиссии сделали выводы со слов врачей: отметили ряд дефектов в лечении, но упор сделали на ненадлежащую этику и деонтологию. Я же считаю, что смерть дочери наступила вследствие НЕПОЛНОЦЕННОГО ОКАЗАНИЯ НЕОТЛОЖНОЙ медицинской помощи.
Тогда я написала в Краснохолмский следственный отдел, что не согласна с выводами комиссии. Дело передали в полицию, не усмотрев состава преступления. Поручили его следователю по экономическим преступлениям Григорию Лебедеву, который лишь переписал результаты проверки Департамента Здравоохранения, а дополнительного расследования не провел.
Как позже выяснилось, Лебедев – друг невролога Пышкина и главврача Цуканова. Также мы узнали, что замначальника милиции Павлов, подписавший постановления об отказе возбуждении уголовного дела, – двоюродный брат Ирины Рокало.
В суд обращаться было бесполезно, так как судья – жена двоюродного брата Рокало. Я ничего не имею против судьи Павловой, но в этом случае она не может судить объективно. Это болезнь маленьких городков – все родственники, друзья, одноклассники и т.д.
Только в конце года материалы были отправлены на экспертизу для проведения исследования в БСМЭ Тверской области. На вопрос: «Могла ли Дутт К.А. остаться живой, при условии, что лечащим врачом был правильно установлен диагноз и назначено соответствующее лечение?» – комиссия ответила утвердительно.
Органы дознания ОВД увидели в этом состав преступления и передали дело в межрайонный Краснохолмский следственный отдел. Там целый год дело затягивали. Я добилась проведения второй экспертизы в БСМЭ в Твери, но тоже результаты меня не удовлетворили.
В итоге я написала в Генпрокуратуру и Следственный комитет РФ. Только 29 марта 2012 года материалы дела направили в Москву, в Российский центр судебно-медицинских экспертиз» при Министерстве Здравоохранения. Экспертиза длилась 2 года 8 месяцев.
Пять лет ожидания – и вот 15 января 2015 года меня вызвали в Следственный комитет – экспертиза доказала причинно-следственную связь между лечением и летальным исходом. На врачей было заведено уголовное дело.
«ГЛАВВРАЧ ИГРАЛ С ДЕПУТАТАМИ В КОШКИ-МЫШКИ»
Конечно, сотрудники ЦРБ, пока я искала правду, ополчились против меня. Казалось, в больнице нет руководства: ни главврача Цуканова, ни его заместителя Пышкина мы так и не увидели. Я подняла общественность города, вызывала врачей на собрание районных депутатов. Но они все превратили в какую-то комедию. Главврач Цуканов сказал мне: «Спасибо, что вы столько лет воспитывали ребенка с таким диагнозом». С собравшимися депутатами он будто играл в кошки-мышки. Кто пытается критиковать больницу, Цуканов цыкнет – тот спрячется в норку. Смотреть на этот цирк было забавно. Я писала и в районную администрацию, но оттуда пришла отписка.
Многие жители Красного Холма жалуются на больницу, но боятся говорить об этом вслух. За пять лет произошли аналогичные случаи – с диагнозом «пневмония» умирает Поздняков, его сын, участковый полицейский, хотел что-то доказать, но дальше слов дело не пошло. Затем умирает Раиса Трофимова от пневмонии. Родные тоже хотели разбираться, но не стали. Врачи сказали, что сама виновата, затянула. В прошлом году четырехлетний внук моих друзей стал жаловаться на боль в боку. Хирург посмотрел и сказал, что это не его больной. Хорошо, что повезли в Бежецк, срочно сделали операцию – аппендицит. В городе уже поговаривают: «Хочешь скорее умереть – ложись в больницу, там помогут».
P.S. Сейчас уголовное дело все-таки закрыли, так как с момента трагедии прошло более трех лет. Однако за Надеждой Дутт осталось право подать на врачей в суд за моральный ущерб, чем она сейчас и занимается. Это можно считать хотя и не полной, но все-таки победой над развалом здравоохранения и кумовством, процветающим в маленьком городе. Тем не менее она не решает главных проблем районной медицины: кадрового голода, устаревшего оборудования, круговой поруки и – самое страшное – цинизма и равнодушия врачей к чужой боли.
Ирина СМИРНОВА
0
