«Важна идея, а не котики»
Тверской художник Вaльдемар Казак – о «Плейбое», ипотеке и смешных людях
Тверской художник Владимир Казак больше известен как Вaльдемар Казак – он еще и популярный блогер. Его вызывающие рисунки в стиле, который некоторые называют «пинап», впечатляют своей яркостью и сочностью. Листая многочисленные альбомы в соцсетях, я воображала себе ироничного и экспрессивного стилягу с шухером на голове. Но при нашей встрече на крыльце кофейни «Buna-Buna» художник оказывается спокойным интеллигентным мужчиной в самом расцвете сил.
«МОИ КАРИКАТУРЫ РАСТАЩИЛИ НА АВАТАРЫ»
– В 1994 году я окончил Венециановское училище в Твери, хотя попал я туда в некотором роде случайно, – начинает свой рассказ Вaльдемар. – Я учился в изостудии, рисовал шаржи на учителей и друзей, но меня сильно привлекала история, я ходил на подготовительные курсы в ТвГУ и собирался поступать на истфак. Там я познакомился с Вадимом Гавриным, сейчас он довольно известный искусствовед. Он посмотрел мои карикатуры и посоветовал поступить в училище. Я и подал документы. Поступил я туда нельзя сказать что гладко. Мне помог Геннадий Павлович Клюшин – он буквально за две недели подтянул мне рисунок. Загвоздка была в композиции – последний раз я брал в руки кисти и краски лет в 12, поэтому неудивительно, что по одной из работ мне поставили два. Но судьба оказалась благосклонна, и чья-то добрая рука переправила два на три. И все благодаря хорошему рисунку.
– А как вы стали популярным художником?
– Моя популярность довольно сомнительна, на мой взгляд. Началось все с рисунков для журнала «Медведь», был такой мужской журнал. Это была эпоха глянцевых журналов, открылся «Птюч», «ОМ», Гребенщиков тогда спел: «Все бояре на «Тойотах» издают «Playboy» и «Vogue». После училища я с головой ушел в дизайн – книги, упаковка, фирменные стили. Но в какой-то момент я устал. Мне хотелось просто рисовать. Я разместил портфолио на одной из бирж, и меня заметил арт-директор «Медведя». Так началась моя эпопея с политическими карикатурами. Прохоров, Путин, Собчак… Мне это было не очень интересно, честно скажу. Но я выкладывал иллюстрации в блоге, а наша политизированная публика растаскивала их на аватарки. Отсюда пошло: «Вот, мол, Казак рисует карикатуры».
В месяц в журнале у меня было две работы: большой разворот формата А3 и последняя полоса, которую я рисовал в жанре, напоминающем пинап. В форму веселенькой иллюстрации с девушками облекался анекдот или история, это был своего рода стеб. Меня раздражает, когда эти рисунки отрывают от текста и вывешивают где-то. Они теряют всякий смысл.
– А чем вы занимаетесь сейчас?
– Разными проектами: рисую для компьютерных игр и рекламных компаний, иллюстрирую книги. Лет пять назад я придирчиво выбирал себе работу, так как приходило больше пяти предложений в неделю. Сейчас нет такого ажиотажа, порой я беру сюжеты, от которых пару лет назад отказался бы сразу. Например, женщина-кошка для бензоколонки. Хотя мне ближе бытовые вещи. Я люблю рисовать людей в нестандартных и смешных ситуациях, иронизировать над человеческими слабостями.
«РИСОВАТЬ НАДО ТАК, ЧТОБЫ ВСЕ АХНУЛИ»
– Вы рисуете по большей части в жанре пинап?
– Жанр пинап, родившийся в США, не совсем применим к моим рисункам. Пинап – это нарочито карамельный плакат с девушкой, которую дальнобойщик вешал на стенку своей кабины, чтобы ему не скучно было ехать. Прикреплял кнопкой – отсюда и название (pin – по-английски «кнопка». – Прим. корр.). Это рисованный «Playboy», причем без всякой мысли и идеи. В искусстве, помимо традиционного, музейного, существует еще и коммерческое – искусство плаката, афиши, этикетки. Мне нравится использовать его как форму, закладывая в нее другие смыслы. Одни принимают, другие нет, называя это пошлятиной.
– А откуда появляются идеи для творчества?
– Из жизни, конечно. Например, совсем недавно я наблюдал из окна картину: в сквере убираются муниципальные работники в желтых жилетах с надписями: «Мы делаем город чище», а один из них стоит и справляет малую нужду прямо на дерево. Это же шикарный сюжет – человек декларирует и сразу делает!
Или такой пример. У хозяев пропала собака, они заказали билборд с обещанным вознаграждением чуть ли не 30 тысяч рублей. Я иду мимо, а навстречу два мужика бомжеватого вида несут за пазухой по собаке. Это они их выловили, чтобы заработать. Теперь спешат к хозяевам в надежде, что одна из них подойдет.
– А сколько примерно стоит одна ваша работа?
– Это зависит исключительно от заказчика и задания. Миллионов я не зарабатываю, но на хлеб с маслом хватает. Популярность в Интернете никак не влияет на финансы. Если ставить цель зарабатывать в Сети, нужно рисовать то, что нравится людям и что они могут повесить на стену. Это зайчики, котики, томные девицы, фэнтези, пейзажи и т.д. Мой же рисунок на стену может повесить лишь очень смелый человек. Да я и не задумываю свои иллюстрации как украшение интерьера. Недавно один человек решил купить принт моей картины «Весна» – его жена согласилась на это лишь после долгих уговоров. Но это не может остановить, когда изнутри тебя распирает от новой идеи.
– То есть идея может быть важнее техники рисунка?
– Не знаю, можно ли назвать это идеей – скорее, это желание сообщить что-то неожиданное, то, что заставит человека удивиться или улыбнуться. Пусть даже художник приклеил салфетку на измазанный вареньем холст, но если все ахнули, значит, он добился того, чего хотел. Техника тоже очень важна, безусловно, но для того направления, в котором я работаю, она вторична.
Это не мешает мне быть ярым фанатом станковой живописи, ездить на выставки и собирать альбомы или подборки любимых мастеров.
«СИРЕНЬ, КОШЕЧКИ И ПРОЧЕЕ ГОВНО»
– Почему в Твери в последние годы стало меньше выставок?
– Выставок не стало меньше, они по-прежнему проводятся в картинной галерее, выставочных залах. От Церетели до молодых совсем живописцев. Просто людям сейчас не так интересны выставки – горожане погрязли в Интернете, ипотеках и вещах. А вот если бы на афише красовалось что-то типа «Последняя натурщица, убитая топором во время сеанса. Топор и кровь в экспозиции, художник казнен», то люди повалили бы на такое. А востребованных художников расхватывают, они уезжают из Твери.
– А почему вы остались в Твери?
– Мне Тверь нравится тем, что она находится между Питером и Москвой, так как мои друзья живут и там и там. Мне здесь удобно. Живи я в Москве, пришлось бы больше работать, затраты-то там больше. А здесь у меня хватает времени и на заказы, и на рисунки «для души».
– А вы общаетесь с тверскими художниками?
– Да. Я хожу в тверской кружок рисунка – хотя нас там немного, но почти все мэтры. Мы рисуем обнаженную натуру и портреты. Это не для продажи, а для себя, для тренировки. К сожалению, тверские художники не все ходят рисовать, хотя многим это бы не помешало. Все-таки Тверь – маленький город, некоторые художники мыслят провинциально: «А вдруг я что-нибудь криво нарисую, ошибусь, а меня потом все будут обсуждать. Лучше я буду рисовать у себя в студии, где никто ничего не увидит».
– А кто из тверских художников вам ближе?
– Борис Федоров – но не стекло, а пастель. Мне нравится Шура Журавлева, она, правда, сейчас ушла в музыку. Еще есть замечательный пейзажист Андрей Савельев, он чем-то созвучен с Борисом Федоровым, он – тонкий колорист и композитор.
Потом Роман Усачев, он очень целеустремленный человек. Я хорошо помню, с чего он начинал – там было одно голое желание. Сейчас Роман делает шикарные вещи, они продаются только в Европе, а все потому, что он не рисует сирень, кошечек и прочее говно.
– А почему другие картины не покупают?
– Вообще, чтобы сейчас люди обратили внимание на картину, нужно либо создать вокруг нее шумиху, организовать какую-то провокацию. Либо рисовать храмы, битвы и сражения. То есть играть на каких-то патриотичных или религиозных чувствах. Либо, как я уже говорил, рисовать то, что нравится людям. Причем неважно, электронные это рисунки или «бумажные». Понимаете, людей, разбирающихся в живописи, очень мало, особенно в провинциальном городе. Это не может быть источником заработка.
– А что, по-вашему, лучше – рисунок на компьютере или на бумаге?
– Это совершенно разные вещи. Я думаю, со временем рисунок на бумаге исчезнет вообще. Все перейдет в электронный формат. Да и все человечество будет записано на винчестер. Но я человек докомпьютерного поколения, не могу рисовать сразу на планшете – сперва изведу не один лист бумаги.
У меня были случаи, когда люди хотели купить картину, а я объяснял им, что они нарисованы на планшете, и я продаю только принты. Их это удивляло: люди еще не готовы платить за то, что не могут пощупать, красочку соскоблить. Отсюда, возможно, пиратство в кино и музыке. Со времен коммунизма, наверное, осталась привычка, что все общее, особенно то, что плохо лежит, а интеллектуальный труд не воспринимается серьезно. Часто в Интернете воруют мои рисунки, а когда я прошу убрать их, не понимают. Причем без спроса берут в основном наши – иностранцы всегда спрашивают разрешения у автора.
Беседовала Екатерина СМИРНОВА
0
