Главный режиссер ТЮЗа – о культурном контексте Тверской области
Тверской ТЮЗ почти два года жил без главного режиссера, его гвоздевые спектакли ставили приглашенные мастера. В отличие от драмтеатра, который около 40 лет возглавляет Вера Ефремова, здесь руководители менялись быстро, как декорации в спектакле. И вот недавно театр возглавил молодой режиссер из Питера Евгений Зимин. До этого он поставил в ТЮЗе два нашумевших спектакля – «Карлик Нос» и «Безумный, безумный день, или Женитьба Фигаро». «Караван+Я» встретился с Евгением и узнал о его творческих планах
Евгений встречает меня на улице. Черная майка, штаны цвета хаки и кроссовки – он простой и открытый, без налета гламура и манерности, типичного для многих деятелей культуры. «В здании театра холодно, давайте пообщаемся на открытом воздухе», – говорит Евгений и проводит меня во двор ТЮЗа. За невысоким забором, среди ветхих деревянных пристроек я сижу на пне, накрытом красной кофтой, а сам режиссер – на старом облезлом стуле, слегка присыпанном листвой. Обстановка очень театральная.
«НЕЛЬЗЯ ЗАРАСТАТЬ ПЛЕСЕНЬЮ»
– Евгений, вы росли, учились и работали в Санкт-Петербурге. Почему променяли культурную столицу на провинциальную Тверь?
– Я и сейчас периодически работаю в Питере: профессия режиссера очень мобильна.
Я трудился во многих городах: возглавлял театр в Екатеринбурге, позже в Перми. Вообще, география не имеет значения. Петербург – это моя родина, корни, от которых не нужно отрываться. Они подпитывают и вдохновляют. Тверь – это мое новое театральное дело. Предложение возглавить театр возникло не спонтанно, а после моих двух постановок – «Карлик нос» и «Безумный, безумный день, или Женитьба Фигаро». С труппой и театром я уже был знаком. Поэтому долго не раздумывал над согласием. В начале мая я уже в качестве главного режиссера поставил премьеру – «Завтра была война».
– А были трудности на новом месте работы?
– Это не трудности, а, говоря театральным языком, «предлагаемые обстоятельства», с которыми ты либо смиряешься, либо преодолеваешь. Главное для художника – это внутренняя свобода. Вот когда тебя загоняют в рамки, нужно бороться. А все остальное лишь поле для деятельности.
– Пока в ТЮЗе вы ставите в основном классику… А как насчет современной драматургии?
– Я работал в разных жанрах. Свою карьеру начинал со спектаклей для детей. Потом мне вдруг захотелось ставить классику, работать именно с серьезной литературой.
Современная драматургия тоже невероятно важна: без нее не может существовать театр, только там подловлено звучание времени. Главная проблема в том, что сегодняшние пьесы не всегда качественный продукт, а на пустышки время тратить не хочется.
Вообще, режиссер всегда находится в поиске нового материала. Более того, разные театры – это разный зритель. Поэтому пьесу, которую я ставил бы в Челябинске, нельзя поставить в Твери. Здесь само лицо театра немного другое.
– А как нужно работать здесь?
– У Твери есть мощный плюс и одновременно минус: Москва в шаговой доступности. С одной стороны, театралы всегда могут сесть на электричку, не утруждая себя посещением ТЮЗа или драма. С другой стороны, люди, которых не увлекает искусство в принципе, не пойдут даже в театр под боком. Тверской театр невольно оказывается в очень серьезном контексте.
Но это даже важнее – создать культурный очаг на месте, который в перспективе может стать интересным. Более того, нужно постоянно экспериментировать, не давать себе зарасти плесенью и не становиться постным. Зрителей трогает только живое искусство.
Поэтому я просто ставлю то, что интересно. У меня был интересный опыт постановки пьесы современного драматурга Вадима Ливанова – «Ксения Блаженная». Хотя по своей сути эта картина – житие святого, спектакль получился не религиозным, а больше философским.
К своим творческим победам я отношу и пьесу «У ковчега в 8» Ульриха Хуба. В России мы поставили ее первыми. Действие пьесы происходит во время всемирного потопа на Ноевом ковчеге. Главные герои – три пингвина. В доступной форме идет рассказ о заповедях, о моральных устоях, непрерывно говорится о Боге… И как, с одной стороны, не удариться в религиозный театр, а с другой – балансировать на грани доступного? Задача была сложная, но мне безумно понравилось. Хорошая пьеса для детей – это вообще редкость.
– А почему ставить спектакли для детей тяжело?
– Ты должен задеть эмоциональные струны ребенка, но не понимаешь, чем он сейчас живет. Как говорил в свое время Станиславский: «Для детей нужно ставить как и для взрослых, только лучше». Здесь другой уровень требований, и на карту поставлено гораздо больше.
Даже если ты удачно поставил один детский спектакль, это не значит, что ты нашел подход. Меняется информационный фон, и новое поколение думает уже по-другому. При этом спектакль должен быть интересен всем, ведь дети приходят вместе с родителями. Главная установка спектакля – провокация. В данном случае – это провокация диалога поколений. Если у зрителей возникло желание что-то обсудить, найти точки соприкосновения, значит, цель достигнута.
«ИЗ ТЕАТРА ЛЮДИ ШЛИ НА БАРРИКАДЫ»
– В театре всегда было много легенд и примет. А вы верите в призраки театра?
– Я человек не суеверный. Артисты да – народ «верующий». Я все-таки режиссер, стараюсь в это не влезать. Но легенды должны присутствовать, с ними интереснее. Сам по себе театр – настолько намоленное мистическое место, что волей-неволей ты будешь слышать голоса или видеть какие-то тени. Театр – это всегда загадка.
– Вы знаете, что в ТЮЗе часто менялись главные режиссеры. Вас это не смущает?
– Почему это было, меня не интересует. Просто сейчас мне нравится работать в этом коллективе. Сейчас, как говорил герой пьесы Чехова: «Дело нужно делать».
Если ты получаешь удовольствие от своей работы, ты заражаешь и окружающих. Я привык работать на перспективу. Спектакль нельзя оценивать отдельно от контекста – того, что было «до» и «после».
– В работе вы «подстраиваетесь» под зрителей или «диктуете» им свое мнение?
– Ни то ни другое. Я делюсь своим мнением и ищу для этого подходящий язык. Если вы встретили англичанина и знаете английский, логично перейти на него. А если не знаете, то будете искать другие варианты: жесты, мимика, рисунки. В данном случае ты несешь свою мысль, а каким способом – это уже другой вопрос. Ясно, что всем нравится отдыхать и развлекаться. Но не стоит забывать, что пустое развлечение рождает ленность души. Даже в самом «отвязном» случае должна быть игра ума.
Когда в ТЮЗе готовилась «Женитьба Фигаро», мы с художником три месяца ломали голову, как выудить из этого материала что-то новое, придать ему свежие краски. В свое время с этого спектакля началась французская революция. Прямо из театра люди шли на баррикады. По тем меркам осуждать господ было сверхреволюционно. Сегодня этим уже не удивишь, и в более поздних пьесах это высмеивается гораздо круче. Хотелось делать про вечные ценности. И тут пришло на ум, что дело происходит в Испании. И мы поняли, что это и есть ключ к постановке – когда мы, русские, в Твери ставим пьесу француза, который писал про Испанию. В этом уже заложена игра, а пьеса Бомарше – это яркий пример игрового театра. А спектакль назвали «Безумный, безумный день», чтобы усилить степень безумия, абсурдности этой игры и современной жизни. Ведь мы ставили про сегодняшний день для сегодняшних зрителей
– А сами вы ходите на спектакли в другие театры? Наблюдаете за культурной жизнью Твери?
– К сожалению, работы очень много, я не все успеваю посмотреть. А вообще я люблю ходить в театр. Во-первых, я посмотрел все спектакли своего театра. По возможности бываю в филармонии. А в этом году попал на тверскую студвесну. Самое прекрасное, когда ты приезжаешь в другой город и у тебя возникают свободные вечера. Ты не заполняешь голову текущими делами и можешь посмотреть местные постановки.
Многие удивляются, как мне это не надоело. А еще я много езжу по фестивалям. Их суть – не только общение с коллегами. Художник должен ощущать себя внутри современного театрального контекста и понимать, где сегодня его место.
Анастасия РОМАНОВА
0
