Корреспондент нашей газеты рассказывает о том, как его лечили
COVID-19 круто изменил жизнь не только россиян, но и всего человечества. Ажиотаж в магазинах сменился самоизоляцией, ростом безработицы, экономическим кризисом и переполненными больницами. Вместе с тем долгое время оставались и до сих пор остаются те, кто отрицает коронавирус. Пожалуй, такая реакция людей объясняется не глупостью или гордостью, а в большей степени усталостью и страхом.
Корреспондент «Каравана» испытал на себе то, чем до конца 2019 года болели только летучие мыши и панголины. Как заболеть коронавирусом и излечиться, опишем историю болезни.
Круг сужается
Если в начале апреля коронавирус воспринимался как нечто далекое, фантомное, грозящее всем нам из телевизора или интернета, то ближе к маю круг постепенно начал сужаться, появились инфицированные друзья друзей или знакомые знакомых. Несмотря на ограничение личных контактов и поездок по городу, абсолютно изолироваться от мира мне не удалось: приходилось периодически посещать продуктовые магазины, аптеки, заправки. От кого я заразился в итоге, также неизвестно.
12 мая я почувствовал боль в горле, ломоту и слабость при отсутствии температуры. Решил закрыться в квартире и никуда не выходить. На следующий день поднялась легкая температура до 37,5 градуса, врача на дом вызвать не удалось, и я отправился в поликлинику. Терапевт послушала меня со спины, замерила кислород в крови с помощью небольшого прибора, одевающегося на палец, выписала антибиотики (азитромицин), противовирусные препараты (ингавирин), дала направление на флюорографию и сказала: «Если патологий на снимке не будет, не приходи и лечись дома неделю».
Тогда я еще не знал, что флюорография в случае с коронавирусом или с вирусной пневмонией – абсолютно бесполезная процедура.
Отправившись на флюорографию на следующий день, я сразу же уткнулся в очередь: передо мной примерно 20 человек, через полчаса столько же уже за мной, почти все в масках, но места в коридоре нет, поэтому люди толпятся, кашляют и чихают друг на друга. Снимок показал отсутствие патологий, я продолжил лечение дома.
Врач по телефону
15 мая температура поднялась до 39 градусов, появился заметный озноб, впрочем, я продолжал дышать полной грудью. Жена попыталась вызвать скорую, но оператор запросил мои персональные данные и, сославшись на высокую загрузку экипажей, пообещал соединить с доктором-консультантом. Я решил снова ехать в поликлинику и просить направление на КТ. Уже на выходе из дома онлайн-консультант все-таки перезвонил. Ласковый голос пожилого доктора (по всей видимости, психотерапевта) советовал мне сохранять спокойствие, продолжать пить антибиотики и антивирусные препараты.
Направление на КТ я так и не получил, так как в клинике «Эксперт» сломался аппарат. Попросил взять у меня мазок на коронавирус, но терапевт снова отказала: «Подобные анализы проводятся только после результатов КТ». Выходные пролетели быстро: антибиотики, сбивание температуры ибуклином, так как чистый парацетамол не работал. Стоит отметить, что мне удалось полностью избавиться сначала от сухого, а потом и от мокрого кашля. Тогда это казалось победой и первым шагом к выздоровлению.
В понедельник, 18 мая, я снова побрел в поликлинику за направлением на КТ, через знакомых я узнал, что снимок можно сделать по полису и направлению в 7-й городской больнице, поэтому мне нужно было просто направление. Меня ждало разочарование: в поликлинике яблоку было негде упасть. За 1,5 часа я насмотрелся на множество скандальных сцен, в том числе и с употреблением ненормативной лексики. Самое интересное, что как минимум половина пациентов, пришедших в поликлинику, уже стояла со мной в одной очереди на флюорографию на прошлой неделе! Направление на КТ получить удалось, правда, на 24 мая. Я намекнул терапевту и медсестре, что, мол, за это время есть риск «склеить ласты», но медики развели руками, другого времени записи не было.
«Внебольничная пневмония» как «хлопок газа»
Сил ехать на другой конец города в семерку уже не оставалось. Я дополз до дома и после продолжительного сеанса плача и криков принялся вызванивать скорую. На этот раз я с ходу отказался от услуг консультанта и попросил отвезти меня на КТ, после произнесения кодового словосочетания «температура 40», оператор коротко ответила: «Едем». Кто-то ждал скорую восемь часов, кто-то двенадцать. Мне повезло, всего лишь два часа – и молоденькая фельдшер в маске, халате и шапочке измеряет кислород в крови, слушает через стетоскоп дыхание. Написав на сопроводительной бумаге «внебольничная пневмония», фельдшер посоветовала мне собрать вещички и пройти в машину скорой.
Мы отправляемся в первую горбольницу на КТ, по пути я чувствую, как меня отпускает лихорадка (подействовал съеденный в дорогу ибуклин, и температура слетела с 40 до 36,3 градуса). Перед порогом 1-й городской больницы очередь из скорых, фельдшеры сопровождают своих пациентов и при этом стараются не толпиться. Пока стоял в очереди, успел наслушаться историй про путинские надбавки: кому-то они поступили не в полном объеме, кто-то их не получил вовсе, потому что вроде как не работает с коронавирусными больными. Медики также сетовали, что число новых случаев вирусной пневмонии/COVID не уменьшается, а, наоборот, растет, приходится работать в постоянном напряжении и рисковать своим здоровьем. По итогам томографии у меня подтвердилась вирусная пневмония, пораженные места легких имеют эффект матового стекла. Также в результатах было написано, что морфологические изменения могут соответствовать вирусному поражению легких, в том числе COVID-19. Фельдшеры решали мою судьбу и судьбу нескольких человек минут двадцать – везти в больницу или не везти. В итоге скорректировали лечение, выписав дополнительные лекарства, и отпустили домой. Я спросил про тест на коронавирус, но медики пожали плечами: у нас этих тестов нет.
Сколько таких отпущенных переносчиков – незарегистрированных больных коронавирусом отправилось домой? Я знаю как минимум четырех человек. При этом у меня нет никаких претензий ни к врачам из поликлиники, ни к фельдшерам скорой – они работают в жутком цейтноте, да еще без нормальных средств индивидуальной защиты. Комбинезоны, очки и респираторы есть не у всех. А в поликлинике нормальные средства индивидуальной защиты отсутствуют как класс, там терапевты бьются с коронавирусом, как говорится, врукопашную.
Дома температура продолжала держаться в диапазоне 38,5–39 градусов. Я лежал и размышлял о том, что ситуация с коронавирусом, особенно сквозь пелену температурного бреда, напоминает какую-то фейковую историю, с которой сейчас борются правоохранительные органы. Якобы эпидемия под контролем, но скорую не вызвать, в поликлинике очереди из людей с температурой, по городу фиксируются сотни новых случаев с внезапно нарисовавшейся вирусной пневмонией, которую стали с чьей-то легкой высокопоставленной руки именовать внебольничной. Такого рода эвфемизмы встречаются частенько, достаточно вспомнить хлопок газа, вмиг поджаривающий людей, выбивающий окна из квартир и разрушающий несущие стены. По какому-то странному совпадению появилась эта вирусная внебольничная пневмония одновременно с коронавирусом и заполнила все городские больницы: попасть в травматологию, кардиологию или стоматологию сегодня проблематично. В медицинских выписках, результатах КТ фигурирует несколько иная формулировка: внебольничная вирусная пневмония, вызванная коронавирусом. Тут больше правды, но официально фиксировать коронавирус не очень-то и хотят. Но вирус не уйдет просто так по приказу. Все всё уже знают. Пациенты и медики говорят в открытую о своих сомнениях по поводу официальной статистики заболеваемости и смертности.
Терпеливые медики
19 мая я опять вызвал скорую, фельдшер рассказал, что я 50-й по счету в его списке. Фельдшер пробыл у нас дома больше часа, все это время он пытался узнать у диспетчера, в какой больнице есть свободная койка. Был вариант прокатиться даже до Конакова, но в итоге я оказался в тверской городской больнице № 6. Так с 20 мая лечение продолжилось в инфекционном госпитале. Меня определили в старый корпус шестерки, в отделение хирургии. Там лежали относительно легкие больные.
Все страшилки о шестерке, основанные на чьих-то бредовых рассказах об ужасных условиях внутри больницы, оказались, в общем-то, преувеличением. Лечиться в данном госпитале можно: новые кровати, дешевенький, но чистый ремонт в палатах, а главное, весьма профессиональный медперсонал. Единственный недостаток больницы – туалеты, их было очень мало, и они очень быстро загрязнялись, несмотря на самоотверженный труд уборщиц.
Лечили нас хирурги, вернее один хирург, уже успевший переболеть COVID, ему помогали несколько опытных медсестер, также перенесших болезнь в легкой форме, и целый батальон молоденьких рекрутов из медицинских колледжей, работавших в три смены. Опытных медиков было мало, но стажеры действовали без ошибок, они работали за путинские надбавки с большим энтузиазмом. Вообще методика лечения была выстроена довольно четко: нам давали антималярийное средство гидроксихлорохин и антибиотик азитромицин, четыре раза в сутки кололи в живот гепарин (для разжижения крови). Температуру сбивали уколами на основе анальгина и димедрола. Теплое питье было только на завтрак, обед, ужин и полдник, все остальное время приходилось пить холодную воду. В результате чего у меня появился жесткий мокрый кашель.
Почти все время мы лежали на животе, по мнению врачей, таким образом происходит естественная вентиляция легких. В госпитале были молодые и старые пациенты, кто-то умудрялся гулять по больничным коридорам в красивых платьях, а кто-то едва дышал и передвигался куриным шагом или ползком, опираясь на стену. Возраст пациентов варьировался от 20 до 80 и старше. У некоторых стариков наблюдалась деменция. Уходя в туалет, они забывали дорогу назад и вообще толком не понимали, где находятся, сдирали с себя памперсы, буянили и ругались последними словами. Медики терпели и это.
От врачей я узнал, что базовые зарплаты медикам все же урезали, а тех, кто болел коронавирусом, якобы не внесли в официальную статистику, в отличие от той же Москвы. Из средств защиты сотрудникам больницы выдали только защитные костюмы. Очки, респираторы, бахилы приобретались за свой счет. Первое время медики и вовсе надевали на ноги мусорные мешки. Смена в среднем длится от 6 до 8 часов, кто-то работает по графику 2 через 2, кто-то только по будням. После смены своей очереди в душ приходится ждать около часа. В белом костюме не сходишь в туалет и даже не попьешь, очки запотевают, работать очень жарко. Медики полагают, что к параду Победы и дню голосования за поправки в Конституцию ограничения снимут, а ближе к осени начнется вторая волна болезни.
Вирус прочищает мозги
В режиме стационарного лечения температура мучила меня всего лишь четыре дня, и это время пролетело очень быстро. Успел подумать обо всем на свете, насмотреться на людей, понять их настроение. Гнетущая больничная обстановка в совокупности с лихорадкой, одышкой и диареей заставляет молиться даже атеистов. Вирус здорово прочищает мозги, быстро ставит на место даже самых дерзких и самоуверенных и дает понять, что человек на самом деле – это жалкий криль в морской пучине, которым в любой момент могут отобедать рыбы, птицы, киты и тюлени.
Что касается кормежки, то, за исключением вездесущей капусты и перловой каши, в остальном еда была сносной, а некоторые блюда даже вкусными. За 12 дней, которые провел в госпитале, я успел поговорить с коллегами по несчастью на следующие темы: политика, экономика, религия, футбол, новые технологии, рыбалка, строительство и ремонт, ну и, конечно же, о рецептах реабилитации после коронавируса и разного рода страшных историях о повторной госпитализации тех, кто не соблюдал реабилитационный режим. Параллельно знакомые лежали в областной больнице, там условия лечения были намного лучше: туалеты в палатах, вкусная еда, иногда пациентам приносили вареную семгу или говяжий язык.
Самым негативным воспоминанием о шестой больнице стал поход на очередной сеанс КТ. Пациентов собрали со всего отделения на первом этаже, там, где приемная и отделение реанимации.
Пока нас перевозили из старого корпуса в новый на уазике-буханке, мы успели насмотреться на то, как с верхних этажей в реанимацию везли тяжелых больных в прозрачных пластмассовых боксах, а из реанимации вынесли умершего человека в герметичном черном мешке.
Оказавшись в новом корпусе, я попал в эпицентр давки и скандала. Оказывается, в очереди на КТ стояли и пациенты нового корпуса, в итоге произошла неразбериха, едва не закончившаяся дракой.
Последние дни в больнице оказались самыми тоскливыми в моей жизни, казалось, что время застыло, но болезнь отступила, хотя подставлять живот под уколы все же приходилось. 2 июня я покинул госпиталь. Моя выписка сопровождалась суетой и великим переселением народов: в реанимации не хватало мест и тяжелых больных в спешном порядке перебрасывали в хирургию. В коридоре появились новые койки, врач и медсестры перекатывали тумбочки, оптимизировали палаты. Мне отдали вещи, больничный, выписку, велели наблюдаться у участкового терапевта две недели, надувать резиновый шарик, делать дыхательную гимнастику и укреплять иммунитет.
Подводя итоги, скажу, что, хотя я первое время болел дома, только один человек из моих домашних заразился от меня более-менее серьезно. Все остальные (4 человека) вообще не заболели либо перенесли вирус бессимптомно, со слабой клинической картиной. По моим наблюдениям, коронавирус отдает предпочтение 2-й и 3-й группам крови и мужчины переносят заболевание тяжелее, чем женщины.
И последнее: в больнице у меня взяли три теста на коронавирус, ни один из них не дал положительного результата. Так что в официальную статистику я не попал.
Павел Кириллов
0
