С началом СВО культурная жизнь в России не только не затихла, но и начала бурно развиваться, причем на региональном, муниципальном и, если можно так выразиться, общедворовом уровнях.
Ограничения и санкции подтолкнули миллионы российских граждан тратить деньги на развлечения внутри страны. Появился спрос – появилось и предложение. Количество музыкальных, этнографических, исторических и каких угодно других тематических фестивалей резко возросло.
Из Москвы – на границу Тверской области
В прошлом фестиваль Outline проходил в Москве. И в этот раз многие недоумевали: почему это масштабное культурное мероприятие переехало в глухомань, в бетонную громаду заброшенного, далекого от цивилизации архитектурного комплекса детского оздоровительного лагеря «Маяк»?
Первая причина – в провинции несравнимо проще решить административные вопросы, чем в столице. Однако не менее важен культурный контекст. В условиях постиндустриального общества именно бывшие индустриальные пространства стали превращаться в культурные центры, когда культуре модернизма стали тесны рамки обычных театральных и концертных залов, пивных баров и кафе.
Каким образом случились такие трансформации? В конце XX века стало понятно, что громадам заводов пора покидать города. Сизые и багровые облака производственных дымов, радужный снег промышленных кварталов наряду с утратившей свою прелесть романтикой первых десятилетий индустриализации перестали устраивать общество. Большинство уродливых массивов промышленных зданий в центрах городов стран Европы и России за прошедшие десятилетия было снесено. Однако наиболее интересные с архитектурной точки зрения, в основном построенные в первой половине XX века, остались и были переоборудованы. Так, появилась эстетика культуры лофта, когда промышленные историко-архитектурные ансамбли стали переделываться под офисы, пространства для коворкинга, кафе, клубы и даже жилье.
В Москве наибольшую известность приобрели здания бывшего приборостроительного завода, а ныне центра дизайна Artplay. Этот креативный кластер был создан в 2008 году и располагается на территории бывшей промзоны в районе Курского вокзала. Также известен бизнес-квартал «Арма», расположенный уже с другой стороны Курского вокзала. Здесь ретрофит газгольдеров Московского газового завода создает неповторимую атмосферу, а сам бизнес-квартал сравнивают с реконструированными территориями газовых заводов в Вене, Копенгагене, Дрездене.
Есть такие примеры и в провинции. Так, Сысертский чугуноплавильный, железоделательный и медеплавильный завод был основан еще в 1759 году во времена правления Анны Иоанновны. С 2020 года этот завод обрел новую жизнь в формате креативного пространства «Лето на Заводе». Это один из самых уникальных примеров культурного и рекреационного освоения горнозаводского наследия России. Возможно, подобная судьба ожидает и знаменитые Морозовские казармы Твери – удивительный и выдающийся памятник промышленной архитектуры XIX века.
С другой стороны, в эту же сторону двигалась и современная музыкальная культура. В частности, техно-культура в ее акционистском проявлении также тяготела к индустриальным пространствам. Первые техно-фестивали, известные ранее как рейвы, появившиеся в конце 1980-х годов, проводились на территориях бывших заводов, ангаров, складов и других заброшенных индустриальных объектов.
Музыка конвейеров
Сращиванию техно- и индустриальной эстетики способствовала как сама музыка, так и способы ее извлечения.
Скрябин, Прокофьев, Шостакович сочиняли симфонические произведения, имитирующие работу механизмов, конвейеров и машин. Техно восьмидесятых и особенно девяностых базировалось на этой традиции и двинулось дальше. Мелодии становилось все меньше, большое значение приобретали немузыкальные, негармонические звуки, а ритмы стали чрезвычайно механистическими. Музыка сочинялась на аналоговых синтезаторах, которые сами были похожи на станки и весили от 20 до 100 килограмм. Когда на рубеже 1980–1990-х годов началась цифровизация музыкальных технологий, большое число этих аналоговых синтезаторов оказалось в руках непрофессиональных самоучек, выходцев с пролетарских окраин, которые уже не могли и не собирались писать сложную гармоническую полифонию, в отличие от первого поколения электронщиков вроде Вангелиса, Жан-Мишеля Жарра, ELO и прочих. Зато они имели отличное чувство ритма, заводившее толпу, собравшуюся на заброшенном заводе.
Эта концепция и получила свое воплощение на современных техно-фестивалях, не исключая Outline 2023. Железобетонные, будто рассчитанные на атомную войну стены пионерского лагеря, стробоскопические ночные пространства, искрящиеся катушки «Тесла», современные модульные синтезаторы и гробообразные клавиши Korg из середины восьмидесятых создали неповторимую атмосферу ожившего цеха тяжелой и легкой металлургии времен холодной войны. К обустройству площадок и сцен, в том числе с точки зрения безопасности, организаторы подошли чрезвычайно ответственно. Не было ощущения заброшенного, замусоренного пространства, как во время других подобных фестивалей. Бетонные громады, тенистые аллеи и уютные пляжи были обустроены самым тщательным образом.
В отличие от других подобных мероприятий, на Outline 2023 представлены и неурбанизированные зоны. Чайные домики в прованском стиле, ухоженный пляж, задекорированная старинными досками сцена Sun. К тому же не только «долбежка» царствовала на берегах Дубны – большим подарком гостям мероприятия стали живые концерты концептуального джаза, эмбиента, ретровейва, а также регги и даба, звучавшего из натуральной ямайской саунд-системы.
На краю ночи
Совершенно неудивительно, что местом проведения техно-камлания провидение выбрало загадочные лесные кущи на реке Дубне. Соседствующие с Кимрами и Талдомом села и веси издревле населяли неспокойные и непокорные народы.
Обитавший тут толк староверов-филипповцев был одним из самых упорных, самых стойких последователей церковного раскола XVII века. Апологет согласия старец Филипп не только проклял власти как антихристовы, но и отложил общение со всеми другими старообрядцами. Филипповцы не молились ни за власти, ни за царя, а также запрещали своим последователям вступать в брак.
В сотнях метров от места проведения фестиваля в селе Дубровки находится старинная старообрядческая усадьба великого поэта Серебряного века Сергея Клычкова.
Именно тут странник-хулиган Пимен Карпов, попутно воруя у Клычкова ассигнации, набрасывал мрачновато-экзистенциальные страницы своего романа «Пламень», перевернувшего всю русскую классическую литературу.
Строки из него как нельзя лучше подходят к темным суггестирующе атональным пульсациям фестивальной сцены Dark: «По углам, при мертвом желтом свете свечи, кружились уже в зловещей пляске смерти, дико водя круглыми совиными зрачками, сатанаилы… Гудели и ломались под напором огня сени. Дикий вихрь остервенело рвал с крыши пылающие черетнины, бросал в залитые огнем окна. По разломанным простенкам, по вздыбленным и обугленным дрекольям кроваво-красная ползла гора, ревя, как тысячеголовое чудовище, забивая смертными валами».
Профетические слова Карпова раскрылись и в пасторальном облике и вибрациях сцены Sun: «Падали ночные росы. За башней голубые доцветали росистые зори. Ладаном дымились ароматы сада. В саду роз, в душистом росном шуме, гибкая тонкая девушка шестнадцати лет, в коротком черном платье, упав в траву, звонким заливалась трепетным смехом…»
Можно сказать, что сцена Woodz вполне себе выдержана в стилистике лесного поселения отшельников: вся состоящая из деревянных домиков, лесенок, балкончиков и таинственных плетеных переходиков над светящимися болотцами, населенными головастиками.
Завершая рассказ о месте проведения фестиваля, стоит вспомнить не только седую старину или Серебряный век. И в новое время эти местности отличились своим музыкальным непокорством. В середине 1990-х годов в Кимрах открылся первый и последний в своем роде клуб «Плазма», который на несколько лет стал техно-Меккой региона, разгоняя жесткую волну эйсид-фанка и эйсид-хауса. Побывала тут и известная группа девяностых «Технология».
Блуждание в трех соснах
И в первую очередь это касается информационного сопровождения фестиваля.
Так, на официальном сайте, кроме псевдонимов артистов, не было никакой информации, даже указаний жанров. Могут сказать, мол, кому надо, те и так знают, и будут неправы. Любая музыкальная сцена находится в постоянной трансформации, каждый год появляются новые имена, а былые хедлайнеры сходят со сцены. Гостям фестиваля было чрезвычайно сложно разобраться в сотне малознакомых (или вообще незнакомых) имен. Поиски в интернете какой-либо информации были затруднены по причине отсутствия или плохого качества интернет-связи в месте проведения мероприятия.
Как минимум должен быть указан жанр музыки, а лучше всего дана краткая информация о каждом исполнителе. Гостям приходилось блуждать от сцены к сцене, чтобы понять, стоит ли оставаться там или переместиться на другую сцену. Это же касается и включенных в программу фестиваля концептуальных перформансов, по правде интересных. Крайне непросто было отыскать их в программе мероприятия из-за неинтуитивной и запутанной схемы сайта. А можно было заказать тематическую разбивку выступлений и сцен, с которой профессиональный арт-журналист справился бы за несколько дней.
Через пень-колоду велись группы фестиваля в социальных сетях. Хотелось куда большего внимания организаторов мероприятия к технически информационным вопросам. Так, в геолокациях был указан пионерлагерь «Салют», находящийся в Кимрском районе Тверской области рядом с деревней Клетино. По этой причине некоторые гости арендовали гостиницы в этом районе, и на фестиваль им приходилось добираться за 50 километров. Пресс-служба фестиваля ни на какие запросы не отвечала, даже направленные от официальных СМИ.
Чтобы развеять сомнения, пришлось заранее приехать на место будущего мероприятия и пообщаться с сезонными рабочими. В общем, так себе способ информирования.
Остается надеяться, что организаторы фестиваля, заявившие о его втором рождении, проведут должную работу над ошибками и в следующем году это «путешествие на край ночи» станет более комфортным и обойдется без лишних блужданий в трех соснах.
Глеб Чистяков
фото автора
0
