Жила-была девочка. Однажды она страдала оттого,
что она его по-настоящему любит, а он её не любит.
Потом оттого, что он её любит, а она его — не по-настоящему.
А потом уже и вовсе оттого, что они друг друга любят
по-настоящему, но никак могут быть вместе.
И вот, наконец, эта девочка осознала, что
по-настоящему она любит только страдать.
Аглая Датешидзе
Сценическое воплощение тех самых, да простят меня девушки, типичных страданий пьесы «Рыдания» про генетику женского одиночества состоялось на сцене тверского «Быстрого театра». Раз за разом постановка становится всё популярнее, и по сей день, судя по отзывам в социальных сетях, она горячо любима зрителями. Секрет неугасимого интереса кроется, скорее всего, в актуальности проблем, поднимаемых в материале.
С женской стороны зрительского отзыва пьесу можно с исключительной точностью назвать жизненной. Её автор, поляк Кшиштоф Бизё, живёт с нами в одно время, поэтому его творчество понятно не только для самого творца, но и для окружающих.
Три поколения потерянных женщин, находящихся в близком кровном родстве — восемнадцатилетняя дочь, её сорокачетырехлетняя мать и шестидесятисемилетняя бабушка. Они все дезориентированы, все несчастливы, и несчастие их кроется в превратностях и без того «нелёгких» судеб.
Первая грезит покупкой ультра-модных джинсов, ставя на кон честь и целомудрие, когда речь заходит об окружающих её парнях и о поиске денег для воплощения мечты. Вторая озабочена внезапным увольнением, потерей былой привлекательности, отсутствием интереса со стороны мужа, а после ещё и кражей из магазина понравившегося платья, совершенной в эмоциональной агонии. Третья сосредоточена на переживании смерти любимого и помощи в меру сил всем её окружающим. То бишь, серьёзность проблем героинь растёт с увеличением их возраста, тем не менее, имея равный вес важности для каждой из них. С одной стороны, с возрастом люди начинают все больше задумываться о будущем; с другой, молодые в среднем более склонны воспринимать происходящее близко к сердцу. Справедливо ли ставить в один ряд эти переживания? Вполне.
Но объединяет их и одно общее — одиночество. В какой-то момент на смену молчаливому оцепенению приходит болезненное понимание и тогда наружу вытекают мологи, слёзы.
В исполнении спектакля, который поставила Татьяна Ручкова — руководитель и вдохновитель театра — были задействованы три непрофессиональные, что важно, актрисы, завершившие свою игру того дня на высокой ноте под бурные аплодисменты зала.
Что показывает труппа? Евгения Омельченко, Людмила Туманова и Татьяна Креславская исполняют роли дочки, мамы и бабушки соответственно, органично превращаясь то в амбициозную Анну, то в работягу Юстыну, то в старушку Зофью. Трансформации происходят так органично и незаметно, что нить повествования не теряется. Каждый образ, изначально хорошо прописанный Кшиштофом Бизё, в исполнении современного экспериментального театра приобретает законченность и выразительность. Мы не будем говорить о речевых перебивах и эпизодически проглоченных окончаниях, мы скажем о лицевой экспрессии, пластике, чувственности, темпераментности, стремлении актрис отработать по максимуму.
Для Татьяны Креславской, доцента кафедры педагогики и психологии начального образования Тверского государственного университета, между прочим, эта игра на публику в театре вообще стала дебютной, чего не скажешь по полной отдаче, высокой концентрации и включению в процесс.
Сидя в небольшом зале Подростково-молодежного центра — месте существования культурного пространства «Быстрого театра» — было невозможно оторваться от происходящего. Потому что про людей, потому что «по живому». Мы, девушки, пришедшие на просмотр, узнавали себя. И даже если не себя, то что-то знакомое. Хотелось вмешаться, поддакнуть, потому что было, что сказать. Потому что каждая из нас также выступает на сцене. Сцене жизни.
Кстати, в монологах актрис содержится нецензурная лексика. Мат в данном спектакле — дело принципа: всё «по автору». Как говорится, богат и выразителен русский язык, но даже его стало не хватать, раз уже и театр заговорил с нецензурной бранью. Впрочем, даже эта всеми замеченная ненормативная приправа существенно не повлияла на общую сценическую картину, а придала нотку пикантности разговорам и мечтаниям.
Несмотря на отсутствие динамики сюжета, ключевая часть помещения полностью занята персонажами с самого начала до конца. Минимум декораций (3 деревянных стула, подушки и курсирующий между героинями большой узорчатый платок), спецэффектов, света. Максимум танцевальной музыки, близости к зрителю, души и искренности. Постановка больше интуитивная, чем декоративная.
Непременно, наличие в городе самодеятельного театра такого уровня нее может не радовать. Стоит ли пополнить свою коллекцию просмотренных постановок «Рыданиями»? Однозначно, тем более дамам. Как минимум для того, чтобы не чувствовать себя одинокой в своих женских проблемах. Только знайте, что объективный выход из матрицы страданий персонажи к концу спектакля так и не найдут…
Автор фото и текста: Екатерина Подопригора
0
