Наталья Зубаревич: огромные риски для всех регионов

Наталья Зубаревич, профессор кафедры социальной и экономической географии России МГУ, ведущий специалист по региональной экономике, выступила на прошлой неделе в лектории «Живое слово» в Твери. На ее лекцию собрались те, кто пытаются понять, как жить в изменившейся ситуации в стране, в том числе тверские предприниматели.

– Может ли цена на нефть компенсировать потери экономики?

– Сейчас мы столкнулись со снижением спроса на российское сырье. Мы думали, что нефть все будут покупать, но этого не случилось. Уже сейчас треть российской нефти, в основном танкерной, не продается. Россия продает нефть с большим дисконтом – 20–25%, около 20% от стоимости барреля. То, что мы вывозим танкерами, не идет. Потому что танкер должен быть застрахован, без этого он не покидает причал. А страховые компании сейчас не готовы страховать и перестраховывать транспортировку этого груза. Они считают риски неприемлемыми, были такие ситуации, что российские танкеры болтались в море и нефть не продавалась.

Самая худшая ситуация у компании «Лукойл». «Лукойл» больше всего продавал нефти на американский рынок. Там у них были свои автозаправки. А сейчас США российскую нефть не берут. Будут затариваться нефтеперерабатывающие заводы, внутренний спрос не такой, чтобы эту нефть потребить. Сейчас топливо в основном будет идти на внутренний рынок, но нам столько не надо. Поэтому хочу успокоить автолюбителей, цены на бензин не вырастут. Но не опустятся.

Если не будут перерабатывать всю эту нефть, это означает, что придется затыкать скважины. Когда скважина затыкается, особенно на старых месторождениях, это погубленная уже скважина. Пострадают регионы старой добычи нефти: Пермский край, Татарстан, Удмуртия, Башкирия и Оренбуржье.

Соответственно, производство нефти в России, по оценкам международной энергетической организации, может сократиться на 25%. Поэтому разговоры о том, что мы «отобьемся» на высокой цене на нефть, закончатся тем, что нефти станет меньше.

– Ситуация в машиностроении: где высоки риски?

– Что «летит» из автопрома? Чем более модернизирована отечественная машина, тем больше в ней импортных комплектующих. Машину «козел» помните, машину «буханка» помните? Вот оно наше все, это будет. Встал АвтоВАЗ, его отправили до 20 апреля на каникулы. Самый крупный автомобильный кластер питерский, конечно, он усохнет, но с некоторой вероятностью останется в России, потому что там собирают корейские автомобили. Китайцы остались, тульский завод работает, поэтому довольно скоро в пределах нашей мечты будет китайская машина.

Очень мощный кусок российского машиностроения – это все, что связано с энергомашем, у нас там были большие заделы, что в атомном энергомашиностроении, что в производстве турбин мы могли что-то делать. Атоммаш работать будет. Но последние большие контракты атоммаша – это Индия. И у меня большой вопрос, доведут ли их до конца. Внутри страны задач по модернизации АЭС не так много. Модернизировали Воронежскую АЭС, Калининскую АЭС. Мы хотели выйти на глобальный рынок, теперь с этим придется повременить.

И вторая подотрасль, о развитии которой я рассказываю студентам с придыханием, – это транспортное машиностроение. Когда начали собирать активы в «Трансмашхолдинг», это классно работало, потому удалось собрать производство базовых локомотивных пассажирских вагонов в один холдинг, наладить там управление, а потом еще 25% отдать РЖД и еще 25% отдать французской компании Alstom. Это было сделано все очень грамотно и правильно, за модернизацию отвечали французы, за рынок сбыта – РЖД. Теперь таким заводам, как ваш тверской вагоностроительный, возможно, придется вернуться к модельному ряду 1970-х годов.

Мы действительно страна, вписанная в глобальный рынок, мы не можем из него уйти без чудовищных потерь и ушибов. Все продвинутое на рынке будет сжиматься, и это будет продолжаться до тех пор, пока не будут сняты санкции. Что-то попытаются заменить, но технологически это не всегда возможно.

При всех криках о том, какие мы крутые, в 2015 году мне скинули табличку импортозависимости российского топливно-энергетического комплекса от западного оборудования. Девяносто с лишним процентов – это импортное оборудование сложного геологически бурения. Обычное машиностроительное оборудование для нефтегазодобычи – зависимость от импорта была 60%, ее несколько снизили. Хай-тек, самое высокотехнологичное, страдает больше всего. Потому что замены, альтернативы нет.

– Проблема международных перевозок может привести к товарному дефициту?

– Налицо логистический хаос. Про танкеры я сказала и еще добавлю про фуры. Они стоят на границе, очередь фур на белорусской границе – 30 километров, каждая фура очень тяжело ее проходит. Международные контейнерные линии, в начале российско-украинского конфликта лишь обходившие зону боевых действий, начали официально отказываться от обслуживания России.

Поэтому здесь мы с вами сейчас будем наблюдать то, чего давно не видели, – дефицит и остановку поставок, включая потребительскую продукцию.

– Чем вредят некоторые решения чиновников?

– Часто они принимаются по принципу «выстрела в ногу». Например, что происходит с металлургией? Полностью запрещен ввоз в Евросоюз горяче- и холоднокатаного листового проката, но можно возить сляпы, металлические заготовки, из которых потом идет упаковка и прочее. Что будет делать подсанкционная «Северсталь», я вообще не понимаю. Вообще, Череповец – 300 тысяч человек, основная работа – это металлургический комбинат.

Под санкциями – Старый Оскол, «Металлоинвест», принадлежащий Алишеру Усманову. Город, в котором 100 с небольшим тысяч жителей, и все практически завязаны на Старооскольском металлургическом комбинате. Под санкциями «имени Усманова» – «Уральская сталь», город Новотроицк, тоже основная жизнь там.

По-моему, только что попал в санкционный список Рашников, это хозяин Магнитки. Магнитогорский металлургический комбинат, город Магнитогорск с населением в 450 тысяч. Причем сначала были внешние санкции. А затем родное правительство устроило внутренние разборки, собрало металлургов и сказало: «Сволочи, цены опустите». Слово «прокуратура» там звучало через два предложения на третье.

Это сейчас генеральная линия властей – сдерживание цен. Посмотрим, как ответит рынок, но вообще это мина замедленного действия. Хотя население с великой радостью будет принимать такую политику и машиностроители тоже будут очень рады, когда металлургам сдержат цены.

Пример из другой отрасли. Россия стала мощнейшим экспортером зерна. По пшенице мы первые в мире. Россия полностью до конца июня запретила экспорт зерна от слова «совсем». Основные покупатели российского зерна – Турция, Египет, Иран. Чего их наказывать? А потом до меня дошло: это попытка остановить цены внутри России.

Основные хлеборобные регионы: Центральное Черноземье, русский юг, Волга, Заволжье и до Алтая. Вот вам запретили сейчас экспорт, вы заработаете существенно меньше, но в этом году семена, сильно подорожавшие, вы как-то купите. А теперь вопрос экономический: если я не понимаю, какая будет моя маржа в следующем году, зачем тратить столько сил? Сельхозпроизводитель, он же гибкий. Аграрий в убыток себе работать не будет. Поэтому очень сильно будем смотреть за 2022 годом, сколько заложат посевных площадей. Сельхозпродукция – это очень продвинутый рынок. Если его регулировать кувалдой, а именно так сейчас происходит, он будет изгибаться, изворачиваться и находить выходы.

Далее. Россия запретила вывоз березовых балансов, кряжа для изготовления фанеры и щепы, из которой делают бумагу. Из того объема, что мы вывозили, больше половины покупала Финляндия, за что Финляндию так наказали? Результаты – пострадает Карелия, Тверскую область заденет, чуток Новгородскую и Архангельскую области.

– Есть ли те, кто выиграет?

– Выиграет в первую очередь Китай. То есть мы будем продавать дешево, а покупать дорого, потому что альтернативных поставщиков становится очень мало. Любое снижение конкуренции всегда ведет к росту цен.

 

– Какие прогнозы по инфляции, падению ВВП?

– Девальвация прошла, курс отрихтуется. Я не макроэкономист, но читала прогноз Центра развития Высшей школы экономики, они предсказывают 20% инфляции. По падению ВВП официально прогнозируют 8%, но в том анализе говорится о 15%. Напомню, кризис 2009 года был очень тяжелый, но тогда российский ВВП упал на 7%. Безработица пока прогнозируется 8%. На пике кризиса 2009 года она была 9,5%.

– Какие перспективы безработицы есть в Тверской области?

– В Тверской области 18% населения занято в обрабатывающих отраслях. Прежде всего это машиностроение, у которого очень сложная организация движения цепочки, и провал в одном месте останавливать может все производство. Вы под риском, и под очень серьезным риском. И я очень надеюсь, что власть вашего региона эти риски осознает и попытается как-то интегрироваться. Но у меня есть некоторые сомнения в этом, я буду предельно аккуратна.

Когда мы говорим о безработице в обрабатывающей промышленности, все-таки в большей мере это крупные и средние предприятия и организации. На собственника легче надавить, ему объяснять не надо, он сам знает, что увольнять рабочих не надо. Поэтому будет массовый переход на 2–3-дневную рабочую неделю, каникулы на предприятиях, посадка на тариф, это будет основным способом к прохождению этого тяжелого кризиса. Раз так, то эти люди не будут считаться безработными.

А вот где безработица может концентрироваться с большей вероятностью, так это в торговле. Дилерские автоцентры сейчас будут напоминать пустые кубики, столько гипермаркетов и столько магазинов косметики уже не надо. Будет сжиматься и продовольственная торговля тоже. Если у вас ограничение поставок продукции, то вам столько продавцов не надо, грузчиков не надо.

Дальше гостиницы, общепит, сфера обслуживания. Максимальные риски, конечно, в Москве, Московской области, регионах с городами-миллионниками, Питере, Калининградской области. Фишка состоит в том, что в Калининград надо летать. А эксплуатация самолетов не будет сопровождаться плановыми ремонтами и нормативным обслуживанием. Я уже сказала, что с апреля я уже летать опасаюсь. В Тверь еще можно пока «Сапсаном» доехать, у них есть запасные детали.

– Каковы риски для бюджетов регионов?

– В Тверской области можете расслабиться: не жили хорошо на налог на прибыль, у вас не будет таких адских проблем. Сейчас провалятся те, кто жировал в 2021 году.

Для меня 2022 год – это не только наблюдение, как прессуют металлургов, сахарозаводчиков, для меня это, видимо, будет год «раскулачивания» Москвы. Будут ли стричь Москву по-крупному? По мелочи ее и так стригут. Пока московские власти пребывают в полной уверенности, что все запланированное будет введено, реновация продолжается, расходы на реновацию выросли в 3–4 раза.

Из бюджетных затрат отвалится прежде всего дорожное строительство, а это 22–23% в среднем по регионам. На социалке не поэкономишь. И получается, кому будет лучше всего? Ингушетия, Чечня, Дагестан, Севастополь, Крым. Они ничего не зарабатывают и продолжат жить на федеральные трансферты.

В самых зарабатывающих регионах будет самое максимальное падение. В России плохо быть богатым. Тебя либо кризисом шибанет, либо чем-то из «другой песочницы». Сидите смирненько, тихонько, и будет вам не то что бы счастье, но некоторое выживание.

– Насколько все станут беднее?

– Никто вам не нарисует достоверную картину доходов населения России. Средний класс, городской и образованный, перестанет жить, как жил. Однако мы будем страдать от того, что меняем образ жизни. А гораздо хуже придется по-настоящему бедным.

Это те, кто живут на половину прожиточного минимума на члена семьи, те, у кого приходится от половины до целого прожиточного минимума на человека. Но самое страшное, это те, кто чуть-чуть поднялся над прожиточным минимумом. В этой позиции находятся больше четверти населения России. Это значит, что как минимум четверть населения, а в Тверской области 30% населения, – это люди, которые оказались под мощнейшим риском бедности в связи с возросшей инфляцией и существенным падением доходов. Государство в состоянии помочь четверти населения? В этом у меня большие сомнения.

– Что должно делать региональное руководство?

– По уму? Первое, надо очень много говорить с ведомствами, бизнесом, спрашивать, чем нужно помочь. Самое главное для региональной власти – это находить самые узкие места в экономике своего региона, понимать, что вы можете сделать на ваш, прямо скажем, скромный бюджет. И вышибать из федералов дополнительные деньги в зарплатный кредит. Сейчас никто этого делать не может, потому что мы рапортуем, что все импортозаместим. И вот это самая суровая проблема неадекватного восприятия новой экономической реальности, нежелания эту реальность видеть, а только победно докладывать в русле «генеральной линии».

 

Записала Мария Орлова

фото автора