Всем известно, что неподалеку от Твери находится город Москва. Число действующих там театров точному учету не поддается, но в нынешнем сезоне минимум восемь из них дают представления по «Гамлету». При этом не всегда используя адекватные переводы. Играют и пьесы «по мотивам» классической фабулы, пересотворенной Шекспиром, и даже комические вариации на коллизии трагического по всем статьям сюжета. Есть от чего закружиться голове на карусели интерпретаций. Впрочем, это лишь подтверждает тот исторический факт, что принц Датский и сейчас живее всех живых, а творение великого Барда из бездны текстов, специально сочиненных для исполнения перед зрителями, остается самым разучиваемым актерами.
В Твери дерзновением главного режиссера драматического театра Александра Павлишина «Гамлета» (16+) играют в настроенном на фактчекинг шекспировских смыслов переводе современного поэта и выдающегося ученого-филолога А.Ю. Чернова. Тверским зрителям, кстати, этот перевод уже знаком по гастрольному спектаклю театра им. Ермоловой с Александром Петровым.
На краю сцены и глубже
Создание сценической версии, интерпретирующей идеи, заложенные автором произведения 425 театральных сезонов тому назад – задача не простая. Тем более что эпоха ИИ и тик-тока требует объясняться языком, внятным нынешнему зрителю, катастрофически разнообразному по вкусам и образовательному багажу. Сняв шляпы в знак уважения перед художнической отвагой Александра Анатольевича и ради соблюдения правил поведения в зрительном зале, начинаем смотреть премьеру.
Итак, на краю сцены, свесив ноги в зрительный зал, помещается артист Никита Березкин с книгой в руках и начинает читать стихи. Но не по книге. У Шекспира этих строк точно не найти. Конечно, в зале отыщутся люди, узнающие автора. Который полвека назад тоже играл Гамлета и написал стихи о своем понимании роли.
Торопливый зритель, возможно, по этакому эпиграфу к спектаклю предположит, что тверской исполнитель начнет голосом и движениями подражать легендарному актеру-поэту, бессмысленно тратя свои силы и способности. К счастью, наш исполнитель не озадачивается имитацией и создает собственный, незаёмный образ.
Великий стихотворец прошлого века Уистен Хью Оден (у него в доме остановился в первые дни эмиграции Иосиф Бродский) объяснял трудность роли датского принца тем, что его поведение насквозь театрально. Оден говорил: «Сложность роли Гамлета в том, что он – актер, а играть самого себя невозможно».
Потому неуместными представляются в спектакле мелодраматические манипуляции с кинжалом во время декламации знаменитого «To be, or not to be». Да, Гамлет играет, но нигде не переигрывает: его «не быть» категорически не допускает устранения от долга путем самоубийства. Герой ни на миг не помышляет об отказе от цели: реализовать свое законное право взойти на престол, убрав узурпатора, «лоскутного самодержца, фигляра на троне».
Тверской исполнитель коронной роли мирового репертуара держится за её сверхзадачу всеми прицепками актерской души, вызывая порой у зрителя вслед за незадачливыми соглядатаями Розенкранцем и Гильденстерном уверенность, будто нам открыты истинные чувства и скрытые мотивы Гамлета. Но у Шекспира принц, меняя характер поведения, не оставляет попыток связать способ мщения с восстановлением хода вещей и характера отношений, нарушенных государственным переворотом, начатым убийством короля. Делая месть лишь частью восстановления нарушенного миропорядка. («Когда эпоха вывихнет сустав, Отлынивать не вправе костоправ»). Этой высшей и неподъёмной для человека задачи не понимают ни его друзья, ни противники. И вместе с ними не всегда улавливают зрители.
У Березкина кульминацией роли становится сцена с матерью. С блудницей и предательницей, вызывающей яростное объяснение, в котором актер демонстрирует отточенный пластический талант, а его партнерша – заслуженная артистка Дарья Плавинская – умение в короткой сцене с малым количеством текста передать сложный и стремительный путь осознания Гертрудой своей роковой неправоты, требующей искупительной жертвы финала. Образ королевы – прекрасной и жалкой, величественной и порочной – безусловно удался. И четыре роскошных одеяния, которые она меняет по ходу спектакля, замечательно дополняют используемые актрисой способы создания выразительного, глубокого по содержанию образа.
Рассчитанное впечатление
Нельзя хотя бы бегло, в скобках, не отметить, что для постановки спектакля удалось привлечь из столицы выдающуюся художницу Марию Утробину, уроженку недалекой Дубны, работать с которой считают за честь и большую удачу ведущие российские театры даже за пределами Москвы.
Конструкция, возведенная ею на сцене, вызывает ассоциации с оформлением пятнадцатилетней давности «Гамлета» Валерия Фокина в Александринском театре с молодым Дмитрием Лысенковым, хотя используется иначе, создавая принципиально другой образ спектакля. А костюмы, представляющие условно-елизаветинские времена, в то же время не привязаны к конкретной эпохе. Мужчины ходят в высоких сапогах коричневого и желтого цветов, появившихся в европейском гардеробе с подачи Людовика XIII, которому верно служили четыре мушкетера. Потрясающих размеров трен свадебного платья королевы, который доверено носить шуту Озрику (артист Никита Тарасов), заставляет вспомнить авторку этого нововведения – великую модницу Аньес Сорель, очаровавшую французского монарха на исходе Столетней войны.
Короткие камзолы, в которые облачены мужчины, манера носить стилет за спиной – исторически точные приметы шекспировских времен. Так же, как используемое для поединка оружие – рапиры или французские эстоки, эволюционировавшие позже в повсеместно распространившиеся шпаги. Обязательно нужно отметить эффектную и достоверную фехтовальную сцену, точно следующую тексту Шекспира. Отличная работа постановщика сценического боя актера Андрея Недельского, исполнившего роль Лаэрта!
Клавдий, воплощаемый Александром Крайновым, внешне не подходит под яростные инвективы принца. Импозантен, отчасти самодоволен, вполне проницателен (в отличие от Полония Вячеслава Хархоты, охотно подхватывающего версию об эротической подоплеке сумасшествия наследника престола и то и дело впадающего в словесно-синтаксическую избыточность). Но под внешними проявлениями монаршего вежества, за пределами торжества истомившей душу страсти к желанной, хотя и недалекой жене брата, клокочет роковая необходимость избавиться от Гамлета, чьи права дядя присвоил нарушением библейского табу, приняв Каинову печать.
Крайнов вместе с режиссером точно выстраивает психологическую партитуру образа и нигде не грешит ни против его внутренней сложности, ни против внешнего рисунка.
К тому же ему удаётся (и успешно) решать двойную задачу, перевоплощаясь в персонажа, первым исполнителем которого на сцене был сам автор трагедии. Правда, роль Призрака режиссером сокращена до минимума, без которого никак не обойтись. Зато обогащена томительно-печальным соло на саксофоне. Это напрочь разрушает хрупкую игру театра в соответствие некой давней эпохе, но привносит в спектакль такую щемящую ноту, что даже кажется странным, что когда-то постановщики «Гамлета» обходились без неё.
Ни в коем случае не избежать одобрительного упоминания дебютантки тверской академической сцены. Первую роль на сцене Тверского театра исполнила Арина Закараускас. И сразу – Офелия. Чистота, доверчивость, послушность, растерянность, боль, наконец – безумие… Всю гамму недолгой жизни девушки из дворцовой светелки актриса сумела воплотить в своей роли с искренним старанием и старательной искренностью. Остается пожелать Арине столь же и еще более успешного продолжения жизни на сцене в этом и будущих воплощениях.
Перед зеркалом
«Гамлет» давно превратился из гениального и легендарного создания человеческого духа в зеркало культуры и истории. Каждое поколение людей театра и театральных зрителей пытается рассмотреть в этом зеркале отражение собственных надежд и несчастий, главных вопросов и необходимых ответов. В какой мере стал таким отражением нашего сегодня спектакль Александра Павлишина – решать нам, зрителям. Постановка подчеркивает эту мысль тем, что в завершение представления снова звучит великий монолог «Быть, или не быть» – теперь в классическом переводе Б.Л. Пастернака и в исполнении (поскольку Гамлет уже пал) его друга Горацио.
Артист Сергей Грищенко в отличие от сжигаемого страстями принца Никиты Березкина исполняет хрестоматийный текст задумчиво и проникновенно, недвусмысленно призывая зрителей не только аплодисментами и цветами отметить труд всех творцов тверского «Гамлета», но и всерьез, не на минуту задуматься над результатом их усилий, умений и талантов.
И над тем, что пророчески сформулировал в уже упомянутом стихотворении Владимир Высоцкий:
А мы все ставим каверзный ответ
И не находим нужного вопроса.
Валерий Смирнов
0
