«Русское поле»: эксперимент длиной с 2022 год

Отношение к социологическим опросам сегодня двойственное. Социологи из независимого проекта Russian Fields – как раз те, кто стараются мониторить общественные настроения в нынешнюю сложную историческую эпоху. На прошлой неделе нам удалось пообщаться с основателями проекта в тверском лектории «Живое слово».

Артемий Введенский и Дарья Павлова родом из Твери. Кстати, как и руководитель ВЦИОМа Валерий Федоров. Удивительно, но Тверь стала таким месторождением социологов, возможно, из-за того, что имеет неплохие «пригороды» – Москву и Санкт-Петербург. Russian Fields («Русское поле») в самом широком смысле как поле для соцопросов, так и экзистенциальное «Русское поле экспериментов», воспетое Егором Летовым.

Исследования наших земляков теперь стали одним из ориентиров для политологов. Ведь многое зависит от того, как задать вопрос. Вспомните классическое: «Девочка, что ты хочешь – поехать на дачу или чтобы тебе оторвали голову?» Russian Fields формулируют вопросы так, чтобы, отвечая на них люди, не боялись сесть на 15 лет за дискредитацию всего и вся. Как им это удается и какие тенденции они наблюдают? Предоставим слово Артемию и Дарье.

А. Введенский: Немного о нашем проекте. Мы полстеры. Это американское слово, обозначающее специалиста, который занимается подготовкой, проведением и анализом результатов опросов общественного мнения, в России не нашлось его аналога. Раньше это было про выборы, а сейчас это касается всех опросов общественного мнения, которые проводятся в нашей стране и за рубежом. Russian Fields помогает решать политические, маркетинговые, коммерческие задачи с помощью соцопросов. Также мы делаем свою публичную независимую социологию. В нашей команде сейчас порядка 25 человек по России, а раньше нас было двое. Практически все основатели – выходцы из Твери.

Д. Павлова: Кто следит за социологическими исследованиями о том, что происходит в последнее время, наверное, что-то слышали про нас, потому что восемь месяцев мы следим за изменениями в общественном мнении россиян. Наверняка вы слышали о том, что опросы в военное время неэффективные, в них смысла нет, они ничего не показывают.

Наша позиция в том, что важно сейчас собрать все данные, анализируя которые в будущем мы надеемся понять, что происходило в это время и как допустили нынешнюю ситуацию.

 

Итак, что мы узнали за восемь месяцев? Мы успели провести девять волн всероссийского опроса. Мы ничего не зарабатывали, работа велась бесплатно. Девятую волну мы провели уже после 21 сентября.

Первый опрос прошел 26 февраля. Тогда мы фиксировали скорее невнимание к тому, что происходит, о том, что будет дальше, люди предполагали, что все пройдет без каких-то последствий и мы сохраним замечательные отношения с нашей соседней страной. Военную операцию называли спасением наших соседних народов, выражали слова поддержки.

Мы спрашивали, поддерживаете ли вы действия российских войск на территории Украины. В следующие волны мы получили существенное увеличение доли отказов.

– Как вы думаете, почему люди отказываются отвечать и какие у них настроения?

Д. Павлова: Отказ – это когда взяли трубку, услышали, что это социологический опрос, и повесили. То есть мы не знаем, почему они отказались (у них не было времени, или они были заняты), и мы не можем назвать причину отказа. Прерванное интервью – это те люди, которые отвечали, когда мы спрашиваем о возрасте, задаем вопросы, которые важны нам с точки зрения выборки, но как только мы переходим к основной части исследования, прерывают интервью. И вот тут самое интересное. Люди мотивируют свое нежелание продолжать разговор так: «Ни в каких опросах участвовать не буду, а то придут ко мне», «До свидания, горите в аду», «Вы государственная, коммерческая, частная или иностранная организация?», «Может, вы иноагент какой-то, собираете информацию».

Когда мы увидели, что столько людей отказываются продолжать отвечать на наши вопросы, мы стали думать о том, как же их сохранить. Посмотрели, что больше всего людей прерывают интервью на прямом вопросе о поддержке ситуации. Тогда мы стали искать формулировку, которая позволила бы понять, что думают люди. Мы сформулировали вопрос так: «Если у вас была бы возможность вернуться в прошлое, изменить происходящее, вы это сделали или не сделали?» Это качественная формулировка, она показала процент прерванных интервью значительно ниже прямого вопроса.

С такой формулировкой мы поехали дальше. Когда мы набрали значительное число данных, стали думать о том, куда деваются те люди, которые вроде как сказали, что поддерживают спецоперацию, но 30% из них хотели бы отмены ее начала. Можно аккуратно предположить, что около 40% скрывают свое мнение и боятся отвечать на вопросы, даже если соглашаются на участие в опросе.

 

– Вы пытались как-то систематизировать сторонников и противников СВО?

А. Введенский: Мы набрали материала и сделали портрет сторонников и противников спецоперации. Кто же такие сторонники? Это в основном мужчины старше 45 лет, они готовы лично участвовать в военной операции, они не опасаются за свои сбережения либо не имеют сбережений, и чаще всего это мужчины с Дальнего Востока.

Кто же такие противники? В основном это женщины, молодые. В Москве их больше, чем в других регионах, часто противники СВО – это жители Северного Кавказа. Это те, кто чаще выезжали за рубеж и чаще сидят в соцсетях. Те, кто путешествовал в Европу, – это противники спецоперации. Кто вообще не получал визу, не ездил в Европу – это сторонники.

– Был ваш опрос, на который ссылались многие журналисты и политологи, когда оказалось, что население поддержит любые решения власти. Расскажите о нем подробнее.

Д. Павлова: У нас был вопрос: «Стоит ли продолжать военную операцию или нужны мирные переговоры?» Где-то 35% респондентов высказались за мирные переговоры, все остальные были за продолжение военной операции.

К середине мая мы сформулировали вопрос иначе: «Если Владимир Путин завтра подпишет мирное соглашение, вы поддержите его решение?» В таком случае поддерживает большинство (67%).

Во время волны в конце июля мы спрашивали, поддержат ли участники опроса, если Владимир Путин завтра объявит о новом наступлении на Киев. В итоге 60% сказали, что поддержат, 36% – не поддержат. Одновременно 65% одобрили бы и намерение президента остановить спецоперацию и подписать мирное соглашение, лишь 28% сказали, что не поддержат такое решение. Тогда

журналисты поставили диагноз обществу «биполярное расстройство».

А. Введенский: Еще интереснее с открытыми вопросами, где от опрашиваемых нужно получить какое-то мнение. Например: «Что для вас победа?» – «Это победа». «А что для вас поражение?» – «Это поражение». «А какие цели СВО?» – «Цели, которые поставлены».

– Что показывают результаты вашего социологического исследования после объявления мобилизации?

Д. Павлова: Число сторонников мирных переговоров и продолжения военной операции практически сравнялось (44% и 46% соответственно).

Мы задавали вопрос по поводу ощущений россиян. Несмотря на массовую поддержку подавляющего большинства, никакого пика подъема патриотизма не происходило и не происходит.

А. Введенский: Интересна выборка сторонников и противников СВО по профессиям. Больше всего сторонников в правоохранительных органах – 86%, соответственно, противников – 14%. Среди госслужащих – 52% сторонников, 48% противников. А вот в науке – 8% сторонников, 85% противников, рекламе – 15% сторонников, 54% противников. С цифрами можно ознакомиться на сайте, мы все в открытом доступе публикуем.

Интересно, что люди, у которых родственники и друзья участвуют в военной операции, по большей части ее поддерживают. Они не говорят о том, что испытывают тревогу, чаще говорят о том, что испытывают гордость, патриотизм. Это довольно странно, видимо, такая психологическая защита, чтобы не было бессмысленно.

– Как вы можете охарактеризовать наше общество по итогам ваших опросов и подобрать эпитеты, которые наиболее точно отразят настроение людей сейчас?

А. Введенский: Российское общество всегда следует за активным человеком. Но тенденция такая, что большая часть людей все сильней начали сомневаться в том, что это нужно. Если говорить про характеристику общества, то это слишком верующее и наивное общество.

Д. Павлова: В России есть своего рода общественный договор, люди не ассоциируют политику с тем, что может привести их жизнь к лучшему, и власть не ассоциируют с собой. Поэтому многие аполитичны. Кстати, мы готовим исследование насчет президента Путина, его рейтинга и отношения к нему людей. Наша гипотеза состоит в том, что его высокий рейтинг не означает, что все его поддерживают и одобряют. Большинство людей, по нашему предположению, просто не знают, за что конкретно отвечает президент. Насущные проблемы не ассоциируются с президентом.

– Очень интересно. Получается, что президент в глазах россиян – своего рода монарх, он просто царствует? А пытались ли вы исследовать свою родную Тверь? Какая она?

Д. Павлова: Нет, до Твери руки у нас так и не дошли, хотя это было бы интересно. Мы, конечно, думали о родном городе и хотели бы его лучше понять, но пока на это нет запроса и финансирования.

Беседовала Мария Орлова

Р.S. На независимые политические исследования Russian Fields собирает средства с помощью краудфандинга. Подробно прочитать об их исследованиях можно на сайте russianfield.com. Там же можно узнать, как помочь этим исследованиям.