В эти дни исполняется 80 лет уничтожению в нашем городе польских граждан в апреле – мае 1940 года. Это часть всемирно известного «Катынского дела». Читателям «Каравана» основные обстоятельства его могут быть известны. Газета неоднократно обращалась к этой теме.
Жуткий конвейер
В эти дни 80 лет назад были расстреляны 14 тысяч человек, содержавшиеся в трех лагерях: Старобельском, Козельском и Осташковском, попавшие в руки советской власти по результатам событий сентября 1939 года, когда советские войска заняли часть территории Польши (другую часть заняли войска Германии).
На тверской земле располагался самый многочисленный лагерь Осташковский. Его особенностью был состав заключенных, большинство из которых были полицейскими, пограничниками, отставными военными, а не военнослужащими, как в остальных лагерях. Эти люди содержались там с осени 1939 года. 5 марта 1940 года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение расстрелять за некоторым исключением почти всех узников.
Первый этап заключенных прибыл в Калинин (Тверь) 4 апреля 1940 года, а последний – 21 мая. Их привозили по железной дороге на товарную станцию, затем в следственную тюрьму НКВД (сейчас старое здание Тверского медицинского университета), где в течение ночи или ночей, если этап был большой, расстреливали, а затем вывозили в район села Медного, рядом с дачами сотрудников областного управления НКВД, и там закапывали в больших ямах.
Этот жуткий конвейер работал больше месяца. В нашем городе было убито 6295 человек.
Показания начальника Калининского НКВД
Вполне оправдан вопрос: откуда мы все это знаем? Операция была секретной и проходила давно. С 1990 по 2004 год главная военная прокуратура СССР (позже РФ) проводила следствие по этому делу. В ходе него было изучено большое количество документов, допрошены свидетели, кто был еще жив к тому моменту, а также проведена эксгумация захоронений в районе Медного. По показаниям бывшего в 1940 году начальника областного НКВД Калининской области Дмитрия Токарева, дожившего до 1993 года, воссоздана картина расстрела польских граждан в здании следственной тюрьмы НКВД на ул. Советской, 4. Сейчас любой желающий может не только прочитать протокол допроса, но и увидеть его видеозапись на видеохостинге «Ютьюб».
Показания бывшего начальника НКВД подтверждаются объективно другими свидетельствами, документами и фактами. Например, благодаря Токареву удалось найти документ о награждении сотрудников НКВД за эту операцию. В нашем городе это список из 40 имен. Их судьбы в общих чертах известны. Показания также подтверждаются данными, полученными в ходе эксгумации, которую следователи главной военной прокуратуры совместно с польскими специалистами провели в районе села Медного в августе 1991 года. В ходе нее в одной из могильных ям были обнаружены останки 243 человек, 16 из которых были идентифицированы персонально как узники Осташковского лагеря, списки заключенных которого, а также перечень их по этапам отправления в Калинин сохранились в архивах и были доступны следствию.
В целом к моменту начала эксгумации у следственной группы уже сложилась настолько цельная картина произошедшего, что, по словам ее руководителя полковника Александра Третецкого, «было достаточно найти хоть одну польскую пуговицу в Медном». Но пуговица была найдена не одна. Были обнаружены не только вещи, позволяющие персонально идентифицировать захороненных под Медном, но и общие доказательства, большое количество вещей польского происхождения. Чуть позже уже польская группа исследователей с участием российской стороны провела в 1995 году более масштабную эксгумацию. Из 22 ям были извлечены останки 2115 человек, 28 из них были установлены персонально не только как узники Осташковского лагеря, но часть из них как привезенные в Калинин одним этапом и лежащие в одной яме. Было найдено огромное количество артефактов: части обмундирования, обуви, пуговиц, полицейских жетонов, личных вещей и даже некоторые письма. Все это сейчас хранится в Катынском музее в Варшаве.
У группы польских исследователей не было задачи поднять всех захороненных. Большая часть ям, 13 из 22, не были вычерпаны до дна. Но факт захоронения под Медном на территории современного одноименного мемориала тысяч заключенных Осташковского лагеря не вызывает сомнений.
Известно, что, кроме отдельных документированных случаев, никто из отправленных из лагеря в Калинин в апреле – мае 1940 года после этого срока не проявился. Не написал письмо родным, не вернулся домой. Не найдено ни одного документа, связанного с их существованием после мая 1940 года. Факт их гибели в Калинине, в здании на ул. Советской, 4, неоспорим. На основании этого и множества других доказательств в мемориале «Медное» на персональных табличках значатся 6295 имен польских граждан. С документами по этому делу также может ознакомиться любой желающий. Они собраны в третьем томе издания «Убиты в Калинине, захоронены в Медном», выпущенном в свет в сентябре прошлого года. Экземпляр этой книги есть в областной библиотеке имени Горького.
Кто пытается отрицать преступление?
Этим можно было бы и закончить, но в этой истории есть еще и другие важные измерения. Она не только является до сих пор объектом изучения, споров, часто недобросовестных спекуляций, особенно в медиапространстве нашего города. Но самое главное, что все, что произошло и происходит в этой истории сейчас, имеет большое значение для нас. Данное преступление и его жертвы не только польская история, как ошибочно считают, все это имеет отношение и к нашей жизни. Эти люди были убиты в нашем городе, на нашей земле.
По отношению к событиям 80-летней давности до сих пор и мы, ныне живущие, проявляем свои человеческие качества. В пылу попыток оправдать идеологически близкую им коммунистическую власть, люди, желающие забвения этого преступления, снятия памятной доски с фасада здания, где оно было совершено, не хотят видеть и его человеческого измерения.
Были убиты конкретные люди, у них были родные и близкие, свои планы на жизнь, увлечения, слабости, как у любого из нас. Была обычная жизнь. В 1995 году в могильной яме № 18 было найдено письмо Корнелии Кулаковской своему мужу Станиславу. Весь текст не сохранился (пробелы – это утраченные части письма): «Дорогой мой муж. 19.01.1940. Твое письмо получили 18 января, весь наш дом от огромной радости плакал, а Олесь… Мы все здоровы, Бронусь и Маруся ходят в школу. Живем там, где ты меня оставил… Любимый папочка, целую тебя сердечно, Бронё». Человек хранил это выражение любви своих родных до смертной минуты, с ним и был похоронен.
В марте этого года мне довелось побывать в Варшаве на конференции, посвященной 80-летию событий в Медном и Катыни. Началось это событие с выступления представителей Федерации катынских семей. Эта организация объединяет потомков тех, кто был уничтожен тогда, в 1940 году. За столом сидели женщины разного возраста. Над ними располагались фотографии их близких.
У одной дамы очень почтенного возраста был расстрелян отец. Она слабым голосом говорила о нем. Вспоминала, как маленькой девочкой он сажал ее себе на колени. Больше почти ничего. Ее долгая жизнь прошла без отца. Хотелось бы, чтобы жители нашего города понимали: эта памятная доска на здании медицинского университета от катынских семей. От таких людей, как эта женщина. Не от государства, не от политических организаций, которые продвигают свои идеологические символы, а от людей, которые, как и мы, помнят о своих близких и желают, чтобы помнили о них и другие. Их деды и отцы сейчас там, где нет ни русских, ни поляков, ни споров о том, кто был прав, а кто виноват. В традиции русского народа чтить память ушедших. Смерть человека всегда была гранью, за которой кончаются вражда и взаимные счеты. Даже если они были. И эта память нужна нам не меньше, чем полякам, потому, что в том числе она делает нас человечными, способными помнить о боли и страданиях других людей.
Игорь Корпусов,
историк, автор экскурсий по местам памяти жертв советских репрессий
0
