На прошлой неделе в региональной политике произошли два символических события, которые встают в один ряд. Ряд этот – постепенное изничтожение зачатков городской жизни, муниципального и общественного устройства Твери.
Огоньков и Руденя не пришли
Ушел в мир иной первый руководитель постперестроечной Твери Сергей Леонтьевич Киселев. И объявили иноагентом тверской лекторий, по удивительному совпадению проводивший свои мероприятия рядом с местом, где жил покойный первый руководитель города.
Прощание с Сергеем Киселевым прошло в ДК «Химволокно». Показательно, что нынешний глава Твери Алексей Огоньков не пришел на церемонию прощания. Конечно, не было и губернатора Тверской области Игоря Рудени. Если Руденя в силу возраста и неукорененности в нашей области, наверное, пока не задумывается о том, как будут хоронить и какими словами вспоминать его самого, то Огоньков мог бы и подумать, каким словом его вспомнят в родном городе.
Для поколения руководителей, к которому относился Сергей Киселев, было важно, чтобы внуки могли гордиться тем, что построил их дед, чтобы, уйдя от власти, можно было ходить по улицам и смотреть людям в глаза. Как гуляет, например, по центру города первый глава Тверской области после времен обкомов КПСС Владимир Антонович Суслов.
Суслов, кстати, первым сказал речь на церемонии гражданской панихиды по Киселеву. Затем выступали другие представители старой гвардии.
«Из Калинина в Тверь»
На церемонию прощания пришли люди, высоко ценившие Сергея Леонтьевича. Напомним, он работал директором завода «Центросвар», запускавшим в начале 1980-х в эксплуатацию самое современное на тот момент предприятие региона. Потом он был первым секретарем горкома КПСС Калинина, председателем горисполкома, а затем председателем горсовета.
На волне перестройки в городской Совет народных депутатов входило 180 человек, причем не послушных представителей правящей партии, а перестроечных интеллигентов, активно обличавших все увиденные недостатки.
Сергей Леонтьевич рассказывал мне в одном из интервью, как он вез указ о переименовании Калинина в Тверь на подпись к президенту Борису Ельцину. Подписание должно было состояться на каком-то форуме глав городов.
«Понимаешь, если бы я не смог подписать у Ельцина этот указ, мне можно было не возвращаться на работу – ваши Ершов и Шарков меня бы загрызли», – с присущим ему юмором вспоминал Киселев. (Активисты группы «Возвращение», в прошлом депутаты перестроечного горсовета Борис Ершов и Юрий Шарков тогда работали в редакции «Каравана».) В результате Сергей Леонтьевич смог прорваться к Ельцину с историческим указом, и тот подписал его чуть ли не на спине у начальника президентской охраны Коржакова. Сейчас, конечно, такое было бы немыслимо.
Свершения Сергея Киселева
Сергей Леонтьевич всю жизнь продолжал учиться. Когда в 1990-х стало можно ездить по белому свету, он активнейшим образом ввел Тверь в движение породненных городов. И в каждом городе-побратиме он пристально рассматривал, как устроено муниципальное управление. Помню, как рассказывал мне про налоговую систему в Финляндии. Если у нас все налоги, которые собираются в городе, отсылаются на более высокий уровень, а затем в федеральный центр, а оттуда снова распределяются по всей стране, то в Финляндии город, собрав налоги, сразу оставляет себе определенный процент. И у местной власти есть стимул развивать налоговую базу, так как она понимает, что повышение сбора налогов сразу даст заметный для всех горожан результат.
Очень интересно рассказывал Сергей Леонтьевич о том, как ремонтируют дороги и что добавляют в асфальт, чтобы они не требовали ремонта каждый год, в странах с климатом, как в России, например в Канаде. А еще он очень интересно рассказывал, как организована уборка снега и почему зимой в той же Финляндии люди не ходят в грязной обуви и не несут на ней в помещение следы реагента (там в качестве антигололедного покрытия используют белую гранитную крошку, весной ее собирают с дорог специальными пылесосами и отправляют на склад до следующей зимы).
При Сергее Киселеве в Твери начало появляться индивидуальное коттеджное строительство, он увидел, что за границей люди предпочитают жить в своих комфортабельных домах.
Именно при Киселеве почти все тверские дома старше 100 лет стали памятниками архитектуры. Потом оказалось, что это медвежья услуга – снять статус памятника архитектуры невозможно, заниматься ремонтом такого здания может только лицензированная организация, а один проект реставрации стоит дороже, чем иной дом в базарный день. Но напомним предысторию: в 1960–1970-х годах исторические кварталы массово сносились, на их месте возводили хрущевские и брежневские панельки. В Калинине под снос было обречено Затьмачье и весь центр, где сохранялись старинные деревянные дома. Так что тогда лицо города действительно надо было спасать. И Сергей Леонтьевич это делал в меру своих сил и понимания. Кстати, потом он долгие годы возглавлял тверское отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.
Вопреки «Слову пацана»
Надо понимать, что руководители того времени не были коррумпированными в современном понимании этого слова. Да, они пользовались благами, доступ к которым в эпоху дефицита давало их положение. Но пределом материального благополучия для них был домик на Волге или Селигере (в случае с Киселевым – в деревне Игнатьево под Тверью, там у него росли чудесные антоновские яблоки). Сергей Леонтьевич не нажил палат каменных. После смерти супруги он жил один, сам ходил за продуктами (еще осенью прошлого года я встречала его с авоськой в магазине «Универсал» на Советской).
В чем-то Сергей Киселев был похож на первого и последнего президента СССР Михаила Горбачева. Это было поколение детей войны, первых горожан, которые пожили несколько десятилетий в относительном мире и благополучии и захотели развивать жизнь своих городов.
Россия ведь не была городской страной, дореволюционная Тверь насчитывала население 20 000 человек, притом что общее количество жителей Тверской губернии было примерно на полмиллиона человек больше, чем сейчас.
Насильственная урбанизация ХХ века, связанная с коллективизацией и бегством от колхозов в города, переживавшие взрывной рост промышленности, не дала сформироваться настоящему городскому сообществу в стремительно растущих городах. Немногочисленные городские жители оказались пораженными в правах, вытеснены из своих квартир, превратившихся в коммуналки. Работать на заводах и фабриках в города приехали вчерашние крестьяне, которые задавили только-только появлявшуюся городскую культуру своей массой. Теоретик отечественной урбанистики Вячеслав Глазычев называл этих новых горожан «слобожанами». Поселившись в каком-нибудь калининском микрорайоне Юность недалеко от своего завода (в СССР практиковался производственный тип расселения: людям давали квартиры от предприятий и недалеко от предприятий, где они работали), такие «слобожане» и в центре города почти не бывали. Завод, квартира, дача – вот такая среда обитания была у большинства советских людей.
Во втором поколении эти переселенцы из деревни породили ребят, которых мы недавно видели в посвященном молодежным группировкам 1980-х сериале «Слово пацана». Действие сериала происходит в Татарстане, там все осложнялось тем, что деревенские родители порой и русский-то плохо знали. Но в Калинине проблема молодежной преступности, появившейся от неприкаянности и неукорененности в городской жизни, тоже существовала.
И руководители призыва Сергея Киселева должны были как-то придумывать способ перековки «слобожан» в горожан. Западный опыт уже был, и как только они получили к нему доступ, то начали активно внедрять его в жизнь.
Сегодня за многое они могли бы схлопотать статус иноагентов. Зарубежные филантропические организации начали активно работать в задыхающемся от товарного дефицита Калинине, сами руководители активно налаживали связи с зарубежными коллегами, и деловые, и дружеские. Чем не иностранное влияние?
Новые горожане попали под удар
Сейчас появилось новое поколение горожан, тоже успевших пожить в спокойные сытые времена с начала 2000-х годов. Они пытаются организовать городскую жизнь по всем правилам урбанистики. Жизнь в городе – это взаимное общение и пересечение разных сообществ, это выход за пределы своих приватных норок и дач, формирование досуга, не ограничивающегося выпивкой и шашлыками.
Волонтерские организации, которые ищут заблудившихся в лесу грибников, спасают котят или уничтожают борщевик на берегах Волги, а потом слушают лекции о том, есть ли жизнь на Марсе, – это нарождающийся городской класс, который вызывает у власти настороженность, потому что не укладывается в замшелые представления о том, что никто ничего просто так не делает и за всем стоят какие-то непонятные силы и деньги. Наполненный смыслом досуг непонятен поколению 70+. Они продолжают жить полудеревенскими представлениями о мироустройстве, это видно по всем инициативам, которые пытаются внедрять в жить, от демографических до эстетических.
В переводе с греческого политика – это жизнь в полисе, то есть в городе. Совсем придушить все политическое невозможно, в России сейчас сформировалось преимущественно городское и образованное население. Вот теперь какую-то политику увидели в работе просветительского лектория. Надеемся, что это какое-то временное помрачение. Свет, просвещение обязательно победят тьму.
Мария Орлова
0
