Почему женщину, спасшую храм от грабителей, отдали под суд
Татьяну Нарубину, воспитательницу из деревни Ульянино Краснохолмского района, недавно осудили по 307-й статье – «Дача заведомо ложных показаний». Женщина, добровольно присматривающая за Казанским храмом в селе Шаблыкино, помогла раскрыть ограбление храма и задержать банду похитителей икон. На суде она скорректировала свои показания, что никак не повлияло на ход дела. И получила уголовную статью. Парадоксы правосудия в тверской глубинке – в репортаже «Караван+Я»
ХРАНИТЕЛЬНИЦА КЛЮЧЕЙ
Дорога к дому Татьяны Нарубиной в деревне Ульянино размыта весенней распутицей. На машине туда не проехать, и мы пробираемся по чавкающей жиже, вдоль канав, огородов и покосившихся заборов к небольшому бревенчатому домику.
Входная дверь не заперта.
– Ах, у меня же бардак! – всплескивает руками Татьяна, увидев журналистов. И начинает судорожно рыться в шкафу, выставляя на стол печенье и карамельки. – Вы бы позвонили, я бы пирогов напекла. А пока только тесто затворила.
На самом деле этот дом, как и его хозяйка, очень светлый и уютный.
Беленая печка с зеленой створкой, рассада в обрезанных пластиковых бутылках, над столом висят поварешки, лопатки, и над всем этим – иконы. В комнате баян, гитара, простенький синтезатор – по одному из образований Татьяна Николаевна музыкант, а сейчас на баяне учится играть ее сын Ваня.
Наша героиня – худенькая темноволосая женщина. Мягкая, искренняя и тактичная, классическая представительница сельской интеллигенции. Мы думали, такие уже перевелись на Руси.
– Почему, есть еще школьные учителя! – возражает Татьяна. – Правда, в Ульянинской школе учится всего 20 человек. А мой детский садик в мае закрывают – в деревне осталось всего три дошкольника
С этим и связано главное опасение Татьяны. Скоро ей надо искать новую работу, а с уголовным делом это проблематично, особенно в сфере преподавания и занятий с детьми. Говорят, в Красном Холме уже был прецедент с одной учительницей, тоже обвиненной в «лжесвидетельстве» – узнав о статье, ее чуть не уволили.
Татьяна очень переживает и за наш будущий текст: боится сделать еще хуже и лишь после долгих колебаний начинает рассказывать. Она слегка заикается, от чего кажется еще более трогательной и беззащитной.
– Я училась в вузе в Белоруссии, а в 1994 году, когда тяжело заболел отец, вернулась на родину в Ульянино. Работала в детсаду, посещала храм в соседнем Шаблыкино.
Тогда его настоятелем был отец Александр Бахвалов. Он взялся активно преобразовывать храм, сделал ремонт. В церковном хоре пели тогда одни бабушки. Пели, конечно, не очень складно. Отцу Бахвалову, как бывшему гитаристу, это резало слух, и он позвал меня певчей в хор. Мы нашли общий язык, вместе трудились по храму. Когда отец Бахвалов уехал, он поручил мне присматривать за зданием. И оставил ключи от храма.
В храме Казанской иконы Божией Матери Татьяна работала как волонтер: мыла полы, зимой чистила снег, искала работников для мелкого ремонта – вставить стекло, поменять половицы.
– Батюшки оставляли от требы рублей по 300–500, эти деньги мы пускали на нужды храма.
За свою работу Татьяна денег не брала, официальной сотрудницей не числилась.
В феврале 2013-го ее усилиями в храме установили сигнализацию, которой суждено сыграть важную роль в этой истории.
СВЯТОЙ НИКОЛАЙ ВАЛЯЛСЯ В КЮВЕТЕ
Храм Казанской иконы Божией Матери в селе Шаблыкино – памятник архитектуры регионального значения. По некоторым данным, построен он в 1825 году, а одним из меценатов стал граф Шереметьев, имевший усадьбу в Краснохолмском районе.
С одной стороны, у храма счастливая судьба: он почти не закрывал двери, наверное, потому что находится в глуши. Его не взрывали, не устраивали в нем склад или кинотеатр. Даже ключи от храма, хранившиеся у Татьяны, были оригинальные – XIX века, огромные, тяжелые. В 1930-е, во время сильных гонений на церковь, местные жители прятали эти ключи в лесах.
По той же причине – большая отдаленность от центра – храму не повезло: там уже много лет нет постоянного настоятеля.
– После отца Бахвалова года два у нас был отец Димитрий Кончаковский, но его перевели в Тверь, – вспоминает Татьяна. – С 2008 по 2011 год был отец Александр Пасека из Молокова. Когда уезжал один батюшка, я пыталась договориться с другим, чтобы службы не прерывались. Сейчас настоятелем храма является отец Силуан (иеромонах из Александро-Невской лавры, приехавший в Краснохолмский район с целью восстановить древний Антониев монастырь. – Прим. корр.). Но он тоже бывает нечасто.
Фактическая бесхозность храма давала о себе знать – туда регулярно наведывались грабители. Для этого и потребовалась сигнализация.
– Ребятки, которые ставили сигнализацию, были с чувством юмора, – улыбается Татьяна. – Они отключили звук в храме, чтобы поймать грабителей «на живца». Во время ограбления воры ходили по храму в полной тишине, а в это время пришли дозвоны на телефон – мне и в краснохолмскую полицию. Это было 10 июля 2013 года.
Дозвон пришел ночью, в 3:03, и я сразу сообщила в полицию. В 3:50 они мне позвонили, сказали, чтобы я принесла ключи от храма. Предупредили, что один из четырех преступников побежал в мою сторону – чтоб я была осторожнее.
От Ульянина до Шаблыкина больше километра пешком. Татьяна проделала этот путь одна. Потом выяснилось, что иконы воровала банда из Ярославля: они проникли в храм, «перекусив» железную решетку в окне.
– Я шла трясясь от страха – не только за себя, но и за ключи, – вспоминает Татьяна. – 5-6 полицейских ждали у храма. Стопка икон лежала у легковушки, а другая стопка – у бокового входа в храм. Икона Святого Николая валялась в кювете. Это наиболее ценная икона – огромная, в старинной чеканке, стоит около 300 тысяч рублей. Другие попроще, вместе тысяч на 200-300. Один полицейский попросил меня открыть дверь, мы пошли в притвор: формально они могли зайти внутрь лишь с сотрудником храма. Дальше притвора мы не пошли: он забрал у меня ключи, объяснив, что уже вызвана тверская полиция и пока заходить не надо.
Скоро Татьяну отпустили домой. Потом она с удивлением узнала, что присутствовала при осмотре храма – первый протокол по делу составила краснохолмский следователь Галина Каретникова.
– Но даже по тому, как она писала протокол, видно, что меня рядом не было: аналои там – это «высокие деревянные стойки», а иконостас назван «стендом».
Но настоящая путаница началась тогда, когда в игру включились тверские следователи, а вместе с ними – краснохолмская прокуратура и суд. Кажется, сначала они преследовали благие намерения, но в итоге вымостили дорогу в ад.
«На месте Татьяны может оказаться каждый»
Священник Александр БАХВАЛОВ, клирик Тверской епархии:
– Когда я приехал в Шаблыкино в начале 90-х, в храме Казанской иконы Божией Матери была страшная разруха. Мы начали проводить регулярные службы, а их красота на 50% зависит от пения. Я мечтал сделать хор – Татьяна услышала меня и пришла. И мы с ней пели вместе: я из алтаря, она из клироса.
Татьяна много помогала мне в храме. И все было хорошо, пять лет мы работали бок о бок. Она набралась опыта и в пении, и в административных вопросах.
Она и другим батюшкам помогала после меня, поэтому храм в Шаблыкино никогда не закрывался. Когда я уехал, присматривать за храмом ее благословил краснохолмский благочинный.
– Как вы оцениваете судебное дело в отношении Татьяны?
– Я был на суде – меня вызвали, чтобы дать характеристику Татьяне. И я до конца был уверен, что этот кошмар, эта нелепица закончатся.
Весь юридический и церковный мир был ошеломлен таким исходом. Татьяна, как пионер, трудилась на благо храма, жертвовала своим временем, отнимала его от общения с родными. Потом, это был и тяжелый физический труд: убирать снег, мыть полы, топить печь.
– Почему, на ваш взгляд, был вынесен обвинительный приговор?
– Я считаю, правильнее всего на суде сказал первый адвокат Татьяны – что это обычная «заказивка» на их жаргоне. В Краснохолмском районе за последний год было несколько дел по лжесвидетельству. Там эта статья, которая вообще работает редко, поставлена на поток. Таким образом создается статистика – уголовное дело раскрыто, не надо напрягаться, а человек просто заплатит 15 тысяч штрафа. На месте Татьяны может оказаться каждый.
– Почему у Казанского храма нет постоянного настоятеля?
– Все зависит от главного, в данном случае, это митрополит Тверской и Кашинский Виктор. Уже после моего отъезда к нему ездила краснохолмская делегация, куда вошли замглавы района, председатели колхозов, в общем солидные и серьезные люди. Они обещали помогать храму и просили прислать им священника. Но владыка Виктор не принял делегацию – люди тогда были очень удивлены. Люди и меня просили вернуться. Я ответил: «Если благословят, я приду». Но благословления не было.
– Храм сейчас фактически бесхозный. Все дело в настоятеле или просто в тверской глубинке мало прихожан?
– Храм жилой – открывай и служи. Он не достоин такой печальной участи. Когда я служил, было много прихожан – в голодные 90-е именно на их деньги мы сделали в здании шикарный ремонт, каждый принес по копеечке.
А остальное, как я уже говорил, зависит от церковного начальства.
«КАК ДУРА, ОТСТАИВАЛА ПРАВДУ»
Тверской следователь Оксана Гусева появилась в Шаблыкино через два месяца после ограбления. Татьяну попросили открыть ей храм
– Я оставила детей в саду и четыре часа ждала ее в храме, – говорит Татьяна. – При встрече она спросила: «Где тут сыплется известка?» Оксана сказала, что в ночь ограбления в храме был найден след преступника. Я его не видела. Напротив окна, через которое проникли воры, осыпается побелка. Там густая белая полоса на полу, где якобы и видели след. Непонятно, кто мог ее истоптать – то ли вор, то ли прихожане, ведь я мыла полы только на Троицу, с тех пор в храме было много народа.
Мы со следователем размышляли, как можно отличить старый след на известке, оставленный прихожанами, от свежего, оставленного грабителем.
Уже на улице меня вдруг осенило: следы прихожан припорошило бы известкой, ведь она сыплется постоянно. А свежий след вора был бы не присыпан.
Я рассказала свою догадку Оксане, мы стали составлять протокол. Я догадывалась, что она пишет мою речь недословно, но доверяла ей как профессионалу: я же не учу ее детей воспитывать. Быстро подписала протокол и побежала в садик.
Через полгода, 12 сентября 2013 года, Татьяну вызвали в суд. Из протокола допроса тверского следователя женщина вдруг узнала, что это она в ночь ограбления обнаружила след одного из преступников.
– Я стала отрицать это, говоря, что мы со следователем просто рассуждали, как различить следы. Конечно, я растерялась – еще и потому, что при грабителях, которых я так боялась, назвали мое имя и мой адрес. Получилось, что я горбатилась на систему, а они на блюдечке все выложили.
Со слов Оксаны Гусевой, в храме было замечено три следа: два следствие изъяло, а третий, тот самый – нет. На суде лишь прозвучало, что след, с одной стороны, идентифицирован как след одного из воров, а с другой стороны – не подлежит идентификации. Фото следа Татьяне не показали. Был он или нет, неизвестно.
– Так как след не изымался, возможно, следствие решило подтвердить факт его существования показаниями свидетелей. Только неясно, почему как свидетели не привлекались полицейские, бывшие при осмотре. Ведь, исходя из моего дела, именно им суд верит безоговорочно. Следователь написала якобы «мои» показания в протокол. Я легко подписала, а на суде это опровергла, испортила всю картину. Как дура, начала отстаивать правду.
Через четыре месяца, в конце августа, на Татьяну Нарубину возбудили уголовное дело за дачу ложных показаний.
СИСТЕМА ДОЛЖНА ЗАЩИЩАТЬ СЕБЯ
Татьяна заглядывает в кастрюльку, не подошло ли тесто. Большеглазый подросток Ваня смотрит телевизор в комнате. Мы пьем чай с печенками, молчим. Эти нелепые истории, когда добрые и правильные люди попадают под бюрократический каток, в России случаются, увы, на каждом шагу.
– Приехал Костя Каретников, мой знакомый, оперуполномоченный и муж следователя. Сказал, что на меня завели уголовное дело. Очень смущался. Хотел сказать что-то утешительное, но я ответила: «Не надо, а то я сейчас заплачу».
9 декабря в Красном Холме состоялся суд. На стороне обвинения выступила зампрокурора Наталья Кочешкова, основываясь на «изменениях в показаниях по следу». Она же ранее «обвиняла» банду грабителей. Затем краснохолмская судья Светлана Павлова вынесла обвинительный приговор.
Апелляционный тверской суд вернул дело в Бежецк.
– Я знаю, что в Бежецке об этом деле слышали, – говорит Татьяна. – Мне говорили, что бежецкие судьи отнеслись понимающе и хотели меня оправдать. Но судья Кириллов, который вел дело, по какой-то причине вдруг «переключился». На суде мне отказали в допросе нескольких свидетелей, так и не показали фото следа и отклонили почти все ходатайства, доказывающие мою невиновность.
9 апреля, на Страстной седмице, Бежецкий суд вынес Татьяне обвинительный приговор. Сейчас ее адвокат готовит апелляцию в Тверской областной суд. Впрочем, Татьяна уже не особенно верит в правосудие.
Ходят слухи, что незадолго до этого суда в Бежецке прошло собрание районных прокуроров. В докладах якобы говорилось, что судебная система часто нарушает законы УПК – это рассматривалось на примере дела Нарубиной. Вывод был сделан парадоксальный: система должна защищать себя, значит, будем поддерживать обвинение.
ЭПИЛОГ
Когда на Татьяну завели уголовное дело, иеромонах Силуан забрал у нее ключи от храма.
В 2014 году в храме было совершено пять краж подряд, но грабителям удавалось скрыться. Тогда оставшиеся иконы отец Силуан увез в свой храм. В зимний храм купили новые, в летнем пока голые иконостасы.
Татьяна Нарубина, согласно приговору, должна выплатить 15 тысяч рублей. Зарплата воспитателя на селе – 12 тысяч рублей, а стимулирующие – «то дадут, то нет», причем и этой работы скоро не будет.
У Татьяны больное сердце, от сильного стресса проблемы усилились.
Бежецкая епархия, в ведении которой находится храм Казанской иконы Божией Матери в Шаблыкино, на официальный запрос, почему в храме нет постоянного настоятеля, не отвечает.
Любовь КУКУШКИНА
0
