Около 170 тысяч жителей Тверской области — это люди, чьё детство пришлось на тяжёлые военные годы. И недавно за ними признали право на некоторые социальные льготы.
«Детям войны» увеличили размер жилищных субсидий, у них появилась возможность приобретать единый социальный проездной билет на проезд в городском и пригородном общественном транспорте, появился и ряд других льгот. Казалось бы, всё сделано правильно, по справедливости, но то тут, то там стали раздаваться возмущённые голоса: льготы для ветеранов войны — это понятно, ну а им то за что?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, наш корреспондент отправился в гости к семье Куровых и, полистав вместе с ними семейный альбом, в котором не было ни одной фотографии, относящейся к военным годам, понял: есть за что.
Скоро Евгению Михайловичу Курову исполнится 84 года, но воспоминания о военном детстве до сих пор свежи в его памяти и по-прежнему причиняют ему боль. Родился он на хуторе Екатерининский Старицкого района Тверской области, куда отец и три его брата переселились из соседней деревни Стрелеево, откликнувшись на призыв советской власти заселять помещичьи земли. Земли там действительно были хорошие: большие пастбища, лес рядом с грибами да ягодами. Словом, зажили они неплохо. Да и начальная школа была по сельским меркам близко — всего три километра от дома. Правда, когда Женя перешёл в пятый класс, пришлось ходить в новую школу — уже за пять километров. Жаль только, что недолго, потому что через несколько дней после окончания шестого класса началась война, и о школе пришлось забыть почти на 10 лет.
25 октября 1941 года их хутор был оккупирован немцами. Первое, что сделали захватчики, поселившись в их доме, убили всю живность: кур, овец, корову. Бывшие хозяева, мать и пятеро детей, ютились в небольшом закутке, а питались тем, что могли сорвать в огороде: крапивой, овощной ботвой да старой мерзлой картошкой. Но и это можно было пережить, страшнее было другое: страх и ненависть к фашистам, ощущение своего полного бессилия перед ними.
Немецкие солдаты вели себя нагло, по-хозяйски: норовили ударить мальчишек сапогом или дать им подзатыльник, а порой и просто наставить на них автомат, наблюдая, как под его дулом поведёт себя подросток. Моральное и физическое издевательство пережить было труднее, чем голод. И был момент, когда Женя Куров хотел свести счёты с жизнью, не дожидаясь, когда это сделают немцы. И только мысль о том, какое горе он причинит этим поступком своей матери и как она без его помощи поднимет братьев и сестер, остановила мальчишку.
К счастью, оккупация для них длилась недолго — всего два месяца. 25 декабря 1941 года наши войска освободили хутор, и хотя война шла совсем близко в Ржевском районе, поселившийся страх постепенно уходил из его детской души. Ему на смену пришло осознание того, что теперь он — главный кормилец в семье.
Летом Женя работал пастухом, выгонял на пастбище всю живность, оставшуюся после немцев в 20 дворах хутора — 12 коров и 20 овец, получая за это плату молоком и зерном. Зимой отправлялся с мужиками в лес заготавливать дрова. А вскоре его взяли на настоящую работу: он был сначала учеником, а потом и слесарем, обслуживающим светофоры на железнодорожной станции Ржев-2.
В 1944 году Женю Курова призвали в армию, но война уже шла к концу. Правда, в 1947 году его снова призвали и отправили, как сказали бы сейчас, на альтернативную службу, в шахты Тульской области. И только после этого, в 1950 году, он вновь продолжил своё образование в заочной областной калининской школе. Получив аттестат, поступил во Всесоюзный институт текстильной и легкой промышленности, так как к тому времени он уже работал на номерном заводе 513, хорошо известном сегодня под названием «Химволокно». На этом предприятии он начинал с электрика, потом стал мастером, а получив диплом, много лет работал заместителем главного энергетика завода. И, даже выйдя на пенсию, продолжал работать, отдав родному предприятию в общей сложности 72 (!) года своей жизни. Здесь он встретил и свою жену, Раису Иосифовну, Раечку, с которой душа в душу живёт и по сегодняшний день.
Она родилась на Земле Франца Иосифа, но к началу Великой Отечественной вместе с мамой переехала в Мурманск. Уже в августе 1941 года город стали бомбить немцы, пытаясь захватить порт. Во время одной из таких бомбёжек прямым попаданием стёрло с лица земли их дом. И тогда мама решилась на эвакуацию. Но, когда они пришли на вокзал, она послала Раю за какой-то, как тогда казалось, нужной вещью, а сама осталась дожидаться её на перроне. Спустя несколько минут началась бомбёжка, и когда Рая вернулась на вокзал, то не смогла найти мать ни среди мёртвых, ни среди живых.
Так в 12 лет она осталась совсем одна. Вначале девочка жила в тундре, в одном оленеводческом колхозе. Но там негде было учиться, и тогда Рая вернулась в Мурманск, где её поселили в интернат, предназначенный для таких же, как она, детей войны. То, что ей пришлось там пережить, трудно передать словами. И дело даже не в постоянном чувстве голода и холода, к этому как-то ещё можно было привыкнуть и приспособиться, хотя регулярного питания дети там не получали. Их главной едой стала морская капуста да редкие пайки из гуманитарной помощи, которую привозили в Мурманск английские и американские корабли.
По сути, дети были предоставлены самим себе, а к Рае как старшей прикрепили двух маленьких детей: мальчика девяти лет и восьмилетнюю девочку. Прикрепили, означало то, что теперь она должна была заботиться о том, чтобы их одеть, накормить, помочь в учёбе. Она делилась с ними всем, чаще не доедая сама, но девочка была избирательна в еде, с каждым днём слабела и спустя какое-то время умерла. Как переживала эту смерть её маленькая приёмная мама — трудно описать. А через какое-то время появился отец ребенка, который обвинил в смерти своего ребенка 14-летнюю Раю! И даже грозился отдать её под суд.
А спустя несколько месяцев перед ней замаячила угроза еще одного судебного разбирательства. В интернате было очень холодно, и, для того чтобы окончательно не замёрзнуть, Рая вместе с другими подростками разобрала на дрова стоявший неподалеку заброшенный деревянный дом. Его владелец, вернувшись из эвакуации, обвинил девочку в разорении своего семейного гнезда. Правда, суд Раю оправдал. Вот такое у неё было «счастливое» детство.
Только в 1947 году, когда Рая уже училась в Москве в химико-технологическом институте имени Ломоносова, её нашла мать. Оказалось, что она все эти годы жила в городе Сольвычегодск Архангельской области и ни на день не прекращала поиски дочери. Воссоединилась семья уже в Твери, точнее, Калинине, куда после окончания института Рая получила распределение на 513-й завод. Туда, где она позже встретила своего Женю, родила ему сына, а теперь не может нарадоваться на внучку. Но это, как говорится, уже совсем другая история.
…У многих детей войны, так же как и у Куровых, в семейном альбоме нет детских фотографий. Да и детства по большому счёту у них не было. Они взрослели и мужали, переживая вместе со своей страной все её военные беды. И заслужили право на то, чтобы за их потерянное детство те, ради кого они терпели холод и голод, работали в поле и у станков по 12 часов в сутки, сказали бы им элементарное «спасибо». А вы говорите — льготы…
Светлана АВДЕЕВА
0
